— Мои все целы!
— Вот видишь. А без тебя нам оставалось бы только надеяться на счастливый случай. Ты — замечательный артифиш.
София собрала свою палатку в числе первых и отошла чуть вдаль от робовозчиков и людей, не желая вступать в бессмысленные разговоры, которым сегодня предавались почти все.
На спальный мешок, в который упаковали тело погибшего, старалась не коситься, но это было трудно: вокруг топтался бледный Ник, и взгляд то и дело натыкался на его фиолетовую шевелюру.
После того, как туман спал, у Ника случилась самая настоящая истерика. Он кричал, обвинял себя в том, что не смог спасти Норберта, обвинял Анну в том, что тот слишком поздно почувствовал опасность, снова обвинял Анну в том, что тот решил нарушить приказ планеты и собрал эту провальную экспедицию… Что-то такое поднялось и в душе самой Софии, когда она услышала эти злые и полные боли слова, а когда Анна, положив руки Нику на плечи и глядя ему в глаза, сказал, что по возвращении на Базу будет готов взять на себя ответственность за их крах, сердце ее стянулось в узел.
Но ведь они сами вызвались идти с ним, полагаясь на его чутье и не желая сидеть в стороне, когда рядом с их домом творится что-то странное.
И ведь они должны были предполагать, что Стена может быть опасной, как могли оказаться опасными птицы и трава.
Опасными, да, тут же поправил внутренний голос. Но ни один из колонии совершенно точно не ехал сюда умирать… и в мире, где последняя насильственная смерть по вине самой планеты случилась так давно, что о них уже и забыли, это была настоящая трагедия.
София знала, что не сумеет выразить свои смешанные чувства словами: ни в разговоре с Ником, ни в разговоре с Анной, который — она заметила это позже — держался сегодня от остальных чуть особняком, а, скорее, наговорит чего-то, о чем пожалеет и, может быть, даже не раз.
Так что она тоже топталась вокруг тела — и Ника, только более широким, чтобы никто не заметил, кругом, — пока наконец из открытой двери робовозчика под тревожно-возбужденные крики находящихся там людей не раздалось пиканье пробудившейся к жизни станции, и голос начальника колонии не загремел, усиленный динамиками, на весь лагерь:
— Внимание, экспедиция! Говорит База!
Но это уже поняли и так.
— В связи со случившимся ночью на планете Цирцея-4 объявлено чрезвычайное положение. Командование до прибытия группы с главной планеты переходит к военным. Через час, когда они получат все инструкции, за вами выедет группа во главе с коммандером Зельдой, а пока… — Лея возвысил голос. — Робота охранять как зеницу ока. Быть готовыми для немедленной отправки на Базу, вы меня слышите: немедленной! Никаких попыток контакта со стеной не предпринимать. Обо всех странностях докладывать сразу же лично мне. Конец связи.
Вышедшего из робовозчика Анну встретили восклицаниями и вопросами, на которые у него не было ответов.
— Прошу тишины, я знаю немногим больше вас, — сказал он, подняв руку, чтобы призвать группу к порядку, и София не могла не обратить внимания на то, как непривычно звучит его голос.
Лишенный уверенности.
Спокойный, но не ободряющий и не вселяющий надежду, как будто Анна вдруг решил, что больше не имеет права ее вселять.
— Как вы слышали, на планете официально объявлена чрезвычайная ситуация, так что теперь, согласно протоколу, мы подчиняемся военным. — Анна кивнул в сторону людей Зельды, стоящих поодаль и невозмутимо наблюдающих за периметром. — Надеемся, Зельда привезет нам более полную информацию о том, что случилось, но пока мне рассказали следующее: колония тоже почувствовала ночной удар. Их тоже зацепило.
— Есть жертвы? — вырвалось у кого-то.
— Жертв у них нет, — ответил Анна, и по группе пронесся общий вздох облегчения, который разделила и София. — Были перебои с электричеством на базе, помигало освещение в шахте, но оборудование все цело и связь тоже. Главная планета ждет нашего доклада. Они проанализируют данные и попробуют понять, с чем могла быть связана эта вспышка и что мы сможем предпринять здесь, на месте, пока они мчатся к нам на всей доступной им скорости.
И почти сразу же рядом с Софией раздался голос одного из техников:
— Все началось с прибытия корабля!
— Корабль тут ни при чем!
София сжала кулаки, готовая к бою, к противостоянию группе, которая наверняка сейчас должна была поддержать одного из своих, людям, которыепотерялиодного из своих и наверняка зацепятся за любую возможность хоть кого-то в этой потере обвинить…
Но боя не было. Группа стояла в полном безмолвии, храня молчание, и это было даже хуже, потому что в молчании этом было единодушие, с которым сейчас ей было справиться не под силу.