– Ты бы поел. На хлебе с джемом долго не пробегаешь.
Мика промолчал. Тогда Алиса пододвинула к нему тарелку.
– Хочешь, мои тоже возьми. Мне хватит.
– Нет, спасибо.
Они продолжили молча. Алиса подвинулась так, чтобы солнце падало поперек колен, и чувствовала, как противная ноющая глухая боль в суставах мало-помалу рассасывается в тепле. Смотрела искоса, как изящно Мика держит в пальцах ломоть булки с темным вязким джемом, и вспоминала, как он кормил с руки хозяйку квартиры и вытирал ей перепачканные губы.
– У тебя большая семья?
Мика ответил не сразу, сначала прожевал, запил из кружки.
– Мама. Сестренка. Отец.
– Старшая? Сестра?
– Младшая. На четыре года. Ей восемнадцать.
– А я думала, у тебя племянники есть.
– Двоюродные. И троюродные.
– А на праздники вместе собираетесь?
Мика снова помолчал. Потом ответил, держа на весу кружку двумя ладонями.
– Двоюродные в Будапеште. Троюродные в Германии и в Суботице, на венгерской границе. Мои в Белграде. Отец в праздники то в клинике, то в командировках. Ты обещала сказать, что мы будем делать дальше.
Теперь замолчала Алиса. Они просидели над тарелками и стынущим кофе столько, что снаружи облака начали затягивать небо, а белые полоски света стали тускнеть, пока совсем не исчезли.
– Подождем новостей, – сказала, наконец, Алиса. – Ты сам слышал. Город перекрыт на сектора. Там штурм. Толпа. Но люди не будут вечно сидеть по домам. Им есть нужно. Больницы должны работать. Марко сказал, будут патрули, пропуски. Их можно где-то достать. Выменять. Украсть. Можно подкупить патруль, можно уболтать. Я что-нибудь придумаю, Мика, честно. Мне только нужно, чтобы вместо толпы появились люди, с которыми можно поговорить. Мы не дипломаты и не сотрудники взятых на карандаш учреждений. На нас никто не охотится. Подождем еще немного.
– Ты уже выходила в город, – возразил Мика. – И вернулась. Даже не одна. Значит, можно идти.
– Это было ночью и по ближайшим улицам.
– За окном тихо, ни звука не доносится. Можем пойти прямо сейчас.
– Мика, я знаю, что обещала…
– Я могу пойти прямо сейчас.
Алиса со стуком поставила кружку на пол. Вдохнула, как сквозь облако газа собралась пробираться.
– А госпожу Марию со мной оставишь?
Это было нечестно, она знала. Может быть, почти так же нечестно, как то, насколько искривился сейчас рот Мики, как прищурились коньячного цвета глаза, как он весь подобрался и начал вставать с пола. Может быть, не нужно было продолжать цепочку несправедливостей, а нужно было погасить ее как огонек на бикфордовом шнуре, пока не добрался туда, где будет поздно. Может быть, не поздно еще погасить.
Дальше все произошло очень быстро. Мика вставал. Алиса уперлась ладонью в пол и перевалилась на бедро, чтобы подняться. Задрожало оконное стекло. Мика выпрямился. Алиса подтянула ноги. Вслед за тонким дребезжанием донесся нарастающий гул. Инстинкт сработал мгновенно – Алиса упала обратно на пол и потянулась, чтобы схватить Мику за лодыжку. Он сделал шаг, пальцы схватили пустоту. Гул усиливался, нарастал уже со свистом. Мика обернулся. Алиса увидела, как раздраженная гримаса превратилась в почти детское удивление. Схватила все-таки за лодыжку, рванула. Мика пошатнулся, но удержал баланс. Алиса рванула еще раз. Тогда он упал на нее сверху, едва успев выставить руку. Она прижала его неловко к груди, оттолкнулась от пола. Перекатились к окну, когда рвануло и осколки брызнули внутрь.
В ушах звенело. Гарь жгла слизистую. На изнанке век расцветали красные и зеленые пятна. Алиса почувствовала, как что-то тяжелое ворочается в ее руках. Мика вывернулся, на нетвердых ногах поднялся, сделал качающийся шаг, другой. Алиса скорее угадала, чем услышала, что он кричит имя хозяйки квартиры.
Она сам не знала, откуда взялись силы на тигриный прыжок. Обняла его за колени, вниз утянуть не смогла, только прижалась грудью, обвила руками и бормотала по-русски:
– Нет. Нет. Нет. Не пущу. Нет. Не пущу.
Где-то в квартире кричал Марко. Кричала госпожа Мария. Кричали из разбитых окон невидимые люди. Алиса кашляла, жмурилась, держала Мику как боксер в клинче, и как молитву перед аналоем повторяла:
– Я тебя не отпущу. Я тебя не отпущу.
Глава 9
Из разбитого окна тянуло едкой гарью и кислым огненным духом. Слышались крики людей, похожие на скорбные чаячьи вопли. Где-то выли сирены.