Радиоприемник Марко убрал под объемную куртку. На рюкзаке распустил лямки посвободнее и закинул его на спину. Алиса прошлась по платяным шкафам и ящикам комода. Нашла старую поясную сумку на регулируемом ремне. Лет двадцать пять назад с такими ходили новоявленные коммерсанты и первые заграничные туристы. Сейчас их носили модные девочки, сошедшие на улицы прямо с глянцевых реклам сетевых магазинов одежды. Эта была не из сетевого магазина, а из того, коммерсантско-туристического прошлого, добротная, но потрепанная жизнью. Алиса застегнула сумку на талии, подтянула ремень. Вернулась на кухню. Внутрь удобно поместился блокнот, ручки и собственная аптечка. Она взяла мешочек с кроссовками, покачала в руке, как будто взвешивала. Распустила шнурок, сдвинула ткань так, что показались уплотненные кожаной пластиной задники.
– Я вот это нашел, – в кухню зашел Мика с компактной картонной коробочкой в руке. – Это пригодится?
Алиса повернулась. Мика мазнул взглядом по ее рукам. Она быстро подтянула кромку мешочка, дернула шнурок, бросила кроссовки на диван.
– Это ружейные патроны. Охотничьи. Для них еще ружье надо найти. Хотя возьми, пусть Марко к себе в карманы упакует.
Взяла с дивана ключи, положила в поясную сумку, застегнула молнию и вышла в коридор.
– Кроссовки свои не возьмешь? – спросил в спину Мика.
Алиса остановилась. Пальцы автоматически затеребили язычок молнии. Всего-то и нужно, что пройти обратно, подцепить мешочек за шнурок. Он двойной, длинный, завязан петлей. Можно попробовать продеть руки и носить на манер рюкзака. Можно закинуть на плечо и прижать рукой к боку. Можно попросить Марко спрятать в недрах его надежной куртки. Можно примотать к рюкзаку, как делают туристы и хиппи со свернутыми резиновыми ковриками. Можно повернуться к Мике и спросить, зачем.
Спросить, стоят ли эти кроссовки всех усилий, который сейчас придется потратить, чтобы не потерять их и выносить до безопасного места. Когда она выведет их из самого пекла и чертоги революционного Аида останутся за плечами, что сделает Мика, когда она подойдет к нему с этим мешочком в руках и напомнит, что это из-за него она не оставила их в разоренной войной квартирой в старом доме. Когда снова станет можно, вспомнят ли они оба, что сегодня они должны были танцевать в пустой студии среди плюшевых кресел и атласных ламп-корсетов? Когда они оба выйдут вверх по течению к устью Стикс и Ахеронта туда, где над горизонтом после длинной ночи занимается красноватое солнце, захочет ли один танцевать с другим?
За эти два дня Мика, который даже ходил, как по паркету скользил, Мика, которого знали по всей Европе за его ловкие быстрые ступни, Мика, который дышал на танго-бит, ни разу не сделал ни одного танцевального па, ни простенькой разминки после неудобной ночи, не включил в телефоне музыку. Захочет ли вообще кто-то из них когда-нибудь танцевать? Сможет ли?
– Думаешь, стоит взять? – спросила Алиса.
Мика пожал плечами.
«Скажи, что ты бы взял. Скажи, пожалуйста».
«Скажи, что не нужно. Скажи, что не понадобятся они там, куда мы сейчас выйдем».
«Скажи что-нибудь».
– Твои кроссовки. Тебе решать.
Он развернулся и вышел.
Марко уже обувался, прямо с рюкзаком на спине. Мика помог госпоже Марии выйти из спальни. На ней было свежее платье, кожаные туфли на низком каблуке и другая пара перчаток. Мика нес в руке легкий вязаный кардиган.
– Переобуться бы бабуле, навернется еще, – сказал Марко с порога.
– Я просил. Она не согласилась. Сказала, дама без каблука и шляпки из дома не выходит. И она не бабуля.
Марко только фыркнул. Затянул потуже шнурок на берце, разогнулся.
– Готово. Последний рейд сделаю, пока прихорашиваетесь.
– Собрались же уже.
– На всякий случай.
Пока Марко обходил квартиру, Мика подал госпоже Марии кардиган и помог одеться. Пуговицы она застегнула сама, а потом задержалась у настенного зеркала. Достала из кармана кардигана уже потертую гильзу с губной помадой и тщательно, неторопливо провела по нижней губе, по верхней, острым кончиком подкрасила уголки губ.
– Русская! – подал голос Марко из кухни. – Ты тут, кажись, забыла кой-чего.
– Я всё взяла! – поспешила Алиса. – Идем, некогда.
Она затылком чувствовала, как Мика на нее смотрит.
Дальше они втроем стояли у двери и прислушивались. Прятаться было не от кого. По улицам сновали люди, в подъезде чьи-то ноги то и дело топали то вверх, то вниз по лестницам. Алиса подумала, что сейчас они вчетвером стоят у двери не из опаски, а потому, что пока дверь закрыта, мир все еще остается за порогом, снаружи, даже после того, как вломился в их убежище с ноги, вышибив все стекла.