Он повел плечами, как будто пытался сбросить ее руки, но Алиса держала крепко.
– Ты прав, там нехорошо. Пойдем отсюда. Я нас выведу.
– Я не уйду. В студии никого нет, нужно остаться и постеречь.
В студию Мика всегда раньше всех приходил и позже всех уходил. Проводил в ней выходные, даже если занятий и репетиций не было. Алиса бы не удивилась, если бы узнала, что спит он там же, на широком красном диване в углу.
– Пусти, дверь запру.
На ночь дворик запирался на тяжелую металлическую дверь. Мика все-таки вывернулся и пошел было мимо Алисы, на ходу нашаривая в кармане ключи. Может быть, Мика прав. Может быть, они просто смогут здесь пересидеть. Разделят пополам батончик из ее рюкзака и придвинут кулер поближе к дивану. Может быть, поделят наушники и послушают музыку с его телефона. Может быть, даже потанцуют.
Или их лучший шанс – успеть перебежать через дорогу, нырнуть во двор соседнего ресторана, который заканчивался кирпичной стеной, перебраться через нее и уходить из центра так быстро, как получится.
С улицы доносились возмущенные теноры автомобильных сигналов и звуки футбольных дудок. К ним добавился далекий звук бьющегося стекла. Где-то запричитала сигнализация. Алиса вздрогнула. Опытное тело знало, что пересидеть не получится, потому что по городу уже плывут зловещие стайки и сливаются сейчас в одно безликое, расползающееся по городу существо о ста щупальцах, и этим щупальцам ничего не стоит забраться в любой дом сквозь любую дверь.
Она догнала Мику почти у ворот, когда он все еще возился с ключами. Перехватила руку, стиснула запястье поверх манжета пестрой рубашки. Хотела сказать ему про щупальца и про кирпичную стену, сказать, что ему просто нужно дать ей час времени, и за час она что-нибудь придумает – всегда придумывала! – но Мика попытался вывернуть запястье, а когда Алиса не пустила, дернул сильнее. Ключи выпали. Они одновременно наклонились, чтобы их поднять, а когда поднимались, оба увидели через дорогу троих в черном.
Мика замер.
Трое не двигались.
Алиса схватила его за руку и дернула к лестнице на секунду быстрее, чем рванули к ним трое.
Ступеньки гудели под ногами. На последней Мика зацепился носком кроссовки и чуть не полетел вперед, Алиса едва успела его подхватить. Толкнул плечом входную дверь, придержал, впуская Алису. Внутри она привалилась к двери спиной, пока он дрожащими пальцами закрывал на ключ.
– Вниз.
Внизу был второй зал и подсобка с запасной мебелью, реквизитом для выступлений и рекламными растяжками. Рядом – пожарный выход. Попасть туда можно было через вторую дверь, вдоль по узкому коридору с вешалками и стульями, на которых едва рассаживались перед занятиями танцоры, чтобы переобуться в лакированную кожу и каблуки, вниз по лестнице.
Пока Мика открывал вторую дверь, ступеньки снова загудели под тяжелыми ботинками. Входная дверь не задержала бы этих троих надолго. Большие стеклянные окна можно разбить даже не камнем, а просто локтем, если куртка толстая.
Ключ провернулся.
Когда Мика закрывал замок с другой стороны, донесся звон бьющегося стекла.
По узкой лестнице вниз бежали, едва не толкаясь локтями. Выход. Не заперто.
– Стой.
Алиса первая приоткрыла дверь на узкую щелку и прищурилась, чтобы разглядеть, что творилось на улице.
– Вроде чисто. Пойдем.
Мика замешкался на пороге.
Алиса знала, почему люди мешкают на пороге. В минуту опасности срабатывают два инстинкта. Один кричит, что теперь каждый сам за себя в спасении своего тела. Второй шепчет, что спасать нужно то, без чего тело не нужно и выживать смысла нет. Ребенка. Кота. Любовное письмо. Прабабушкину мельхиоровую ложку. Спасти, пусть даже судьба дышит в затылок как дуло.
Колени кольнули. Алиса начала закипать. Оставить его тут, плюнуть на упрямого мальчика, которому разноцветные абажуры, плюшевый диван и зеркальные стены дороже собственной безопасности. Чистенького, вечно вежливого, улыбчивого мальчика, танцующего как дышащего под восхищенные взгляды женщин, которые хотели быть с ним, и мужчин, которые хотели быть им. Мальчика, не знающего, что бывает, когда вламываются в его дом. Не получавшего автоматного ствола в живот. Не смотревшего на руки в грубых черных перчатках и не молившегося на то, чтобы указательные пальцы этих рук оставили в покое спусковые крючки. Мальчика, который сам-то оружие в руках если и держал, так, наверное, пластмассовый пистолетик в детстве.
Зато Мика умел держать в руках ее. Получилось, правда, только однажды. Он подошел к Алисе, неловко топчущейся в паре с таким же неловким и вдобавок грузным пожилым адвокатом, который трижды оттоптал ей ноги загнутыми пустыми носами вышедших пятнадцать лет назад из моды туфель и даже не чувствовал, что причиняет боль, только прижимал плотнее к своему рыхлому телу, пахнущему резким одеколоном и скорой старостью. «Позвольте», – мягко сказал Мика и забрал Алису из рук адвоката, точно антикварную вазу. Бережно взял ладонь в свою, вторую положил на спину. Не повел, а понес в своих руках по паркету. Несколько шагов. Поворот. Движение, с которым Алиса полчаса не могла совладать, случилось само собой. Когда Мика разомкнул руки и так же аккуратно вернул драгоценный антиквариат неумелому грузчику, ее тело кричало в протесте.