— Ну, Пыткин, ты считаешь, что место женщины на кухне?
— Такую, как она, я даже на кухню не пустил бы, — презрительно выпятил губу Серёга.
— А ты, Смирнов? Каковы твои аргументы?
— Её неправильные ответы!
— А ты сам знал, когда была выпущена первая почтовая марка?
— Нет, но я хотя бы назвал любой год. Вдруг бы угадал, и тогда… Тогда сейчас мы бы стояли у озера.
Я мысленно жал Петровскую руку. Я и сам так думал. Одна верная догадка, а уж потом… Петро бы не подвёл! Да что сейчас мечтать о несбыточном.
— А ведь следующий шаг провалил именно ты, — усмехнулась Электричка и повернулась ко мне.
— А тебе, Камский, чем не угодила Королёва. Разве ты сам ни разу не обрывал цепочку?
— Ну… по правилам я не могу назначить козлом себя, — ловко выкрутился я.
— А если я изменю правила? — глаза Электрички полыхнули сиреневыми огоньками. — Тогда ты назовёшь себя козлом?
И только тут я понял, НАСКОЛЬКО мне хочется доиграть! Только сейчас я ощутил, что НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не зашагаю к краю сцены, наградив сам себя обидным прозвищем. Пока есть хоть маленький шанс продолжать борьбу, я не стану безропотной жертвой.
— А толку-то! — заюлил я. — Всё равно большинство голосов против Королёвой.
Взглянув на Королёву, я без труда догадался, что обрёл в ней врага до самого конца смены.
— Но вдруг стая изменит мнение, — теперь улыбалась не только Электричка. Теперь вместе с ней улыбался и Серёга. И я чувствовал, что направление его пальца может поменяться сию секунду. Уверенность моя покрылась трещинами и обсыпалась. Мне казалось, что истекают последние секунды моего участия в игре.
— Но я не буду менять правила, — отрезала Электричка и развернулась к старшеотряднице. — Прощай, Королёва. В этой игре у тебя уже всё в прошлом. Гнать козла?
— ГНАТЬ КОЗЛА!!! — был ответ зала.
— Подумаешь, — скривила губы Королёва у края сцены. — Там, в зале, сидит мой парень. Кто бы ни выиграл, после игры они поговорят по-мужски.
Я одновременно и радовался, и страдал. Счастье переполняло душу, потому что мне удалось задержаться ещё на один раунд. И вместе с тем почему-то неудобно смотреть на Королёву. Словно вместе с последним словом она уходила в последний путь. Удивительно, но даже на флагшток, напитанный серебряной слизью, смотреть было не в лом. Так бы я и поступил, да не успел отвернуться.
— Вам предоставляется последний шанс ступить на вершину командой, возвестила Электричка. — Если и в этот раз озеро останется неприступным, тогда в финале двое уцелевших поведут борьбу за банк, и он достанется сильнейшему. А в банке сейчас десять с половиной тысяч. Понятно?
Я покрылся липким потом. Костяшки на Серёгиных кулаках явственно побелели. Петро судорожно сглотнул. Мы кивнули в едином порыве, словно под взмах дирижёрской палочки.
— Когда произошла Октябрьская Революция? — обратилась ко мне Электричка.
— В 1917-м, — выпалил я. Следовало собрать все силы. Следовало не волноваться ни в коем случае. Вот только не волноваться не получалось. Тем не менее, нижняя струна озарилась аметистовым сиянием.
— В слове «баскетбол» какая часть означает корзину?
— Баскет, — лениво ответил Серёга.
Синий свет добавился к фиолетовому. Задрожали ноги. А в душе зародилось предчувствие, что следующий мой ответ не будет правильным.
— Какая планета дальше от Солнца? Уран или Нептун?
— Нептун!
Петро трясло словно от электричества. Отчаянный взгляд не отрывался от двух горящих струн. На стене сверкали молнии и серебряные силуэты. Электричка улыбалась. И чем сильнее расползалась улыбка, тем больше горбатился Петро.
Струна небесного света зажглась!
Неужели мне суждено её погасить?
— Согласно поговорке, все пути ведут в Рим или в Неаполь?
— В Рим, — не думая ответил я и покосился на зелёную струну. Та не загорелась, но и предыдущие не потухли.
— Уверен?
И я сразу же засомневался. А вдруг не в Рим? Вдруг в Неаполь? Нет, разумеется, оставалась ещё одна попытка…
— Подумай хорошенечко, — посоветовала Электричка. — Если хочешь, можешь поменять ответ.
Не знаю, сколько прошло времени. Может, минута, а может, и полчаса. Противоположные ответы раздирали душу в клочья. Только я готовился крикнуть «Меняю!», как коварный чёртик отчаянно мотал головой, протестуя насчёт моего выбора. Но если с губ почти срывалось «В Рим!», этот же невидимый, но весьма ощутимый чёртик хватался за голову от ужаса перед грядущим провалом.
Я повернул мокрое от пота лицо к безмятежно плывущим глобусам. Чёртик исчез, голова прояснилась. Империя всё-таки была римской, пусть даже лучшие футбольные клубы обретаются теперь в Неаполе.
— В Рим! — отчаянно замоталась моя голова.
Словно стальной обруч сдавил её. Она готовилась вот-вот лопнуть. Но вдруг обруч исчез, потому что четвёртая струна всё-таки загорелась.
— Официальный язык Кении — английский или суахили?
— Суахили, — сказал Серёга, сверля ведущую неприветливым взглядом.
— Почему?
— Так ведь это… В Кении-то кто?.. Негритосы! А у негров всё не как у людей!
— Выходит, ты у нас не только китайцев не любишь?
— Вам-то что? — рыкнул Серёга. — Сказано, Суахили, значит, Суахили. Я за базар отвечаю.
Электричка кивнула, словно разрешила вспыхнуть жёлтой струне.
Три тысячи за эту попытку! И два шага до победы!
Спиной я ощутил сквознячок. И обернулся. Противное сияние сейчас поблёкло, впитало в себя радужный свет от струн и лент на картине. Флагшток теперь отливал перламутром. И флаг-привидение не казался опасным. Что-то блеснуло возле реющего полотнища. Вглядевшись, я увидел две тонких нити, убегающие от флагштока к стенам. Возле флага они виднелись отчётливо, но дальше терялись во мраке. Что за чертовщина? Как будто кто леску туда примотал. И что теперь? Надо ли понимать, что такие вот нити протянутся от флагштока к флагштоку? Не это ли НАСТОЯЩИЕ струны? Но какая из них будет Красной? Или Красная появится в последнюю очередь?
— Что больше по объёму? Пинта или галлон?
Металлический голос прогнал рой вопросов и заставил взглянуть на директрису.
— Пинта, — Петро опустил ногу, не в силах выдержать стальной взгляд. Поднял ее, затравленно посмотрел на ведущую и снова уставился в пол. Громко втянул носом. И даже всхлипнул. Честно говоря, я чуть не разрыдался вместе с ним.
— Без выигрыша, — сказала Электричка из своего светового столпа, а струны уже не горели, и недовольное гудение зала нарастало. — Правильный ответ — галлон.
Я порадовался, что данный вопрос не достался мне. Я и сам выбрал бы пинту.
— Где холоднее? На Южном полюсе или на Северном?
— На Южном, — весело сказал я. Это я знал. С географией у меня порядок.
— Прежнее название Екатеринбурга?
— Свердловск, — выдал Серёга и пояснил. — У меня там тёхана живёт и братан двоюродный.
К свету моей струны добавилась и Серёгина.
— В каком году появился первый трамвай? В 1879 или 1901?
— В девятьсот первом, — чуть слышно прошептал Петро и облизал пересохшие губы.
Я не мог видеть его мучения. Я отвернулся к залу. Мрак плотно окутывал зрительные ряды. Из темноты доносилось невнятное бормотание. Мгла тянула к себе. Казалось, можно одним прыжком покинуть злобную игру и затеряться в спасительной темноте. Смех Электрички вернул меня на сцену. И я вспомнил, что надо добраться до Красной. Во что бы то ни стало!
— Ученье свет, а неученье тьма. Правильный ответ: в 1879, - усмехнулась Электричка, когда мрак снова окутал зал.
А Петро расслабился. Уже вторую попытку провалил. Хотя вопросец был на диво коварный. И снова я почувствовал облегчение. Поди догадайся, когда впервые запустили общественный транспорт.
Я посмотрел в темноту. Там смутно ворочалась многоголовая почти неразличимая масса. И мне подумалось, что козлы вовсе не те, кто уходят со сцены. Козлы — это те, кто туда и не поднимались. Козлы затаились во мраке и ждут.