На полминуты наступило затишье, во время которого Виталик усиленно растирал пострадавшую часть тела. За разговорами я, как и большинство из нас, прохлопал удивительное отличие данного построения от всех предыдущих, уже ставших историей. Те же товарищи, кто успел заметить, скромно промолчали о своих наблюдениях, поскольку на первый взгляд история про инопланетянина с огромной башкой выглядела куда занимательнее.
Глаза открылись, когда Электричка развернула полотнище флага. Я машинально вздёрнул голову и убедился, что прежний флаг никуда не делся. Более того, сырость ночи не принесла ему никакого вреда. Серебряное созвездие гордо сверкало на чёрном поле, словно его подняли на вершину флагштока минутой назад. Ну, и куда же нам прикажете цеплять новое знамя?
А оно притягивало внимание не меньше поднятого вчера. Его скроили из красной материи. Чёрная дуга длиннохвостой кометы наискось протянулась по блестящему полотнищу. С трудом уворачиваясь от ветра, рвущего флаг из рук, Электричка прошествовала к краю эспланады, и только тогда я с изумлением отметил, что в семи шагах от ступенек кто-то врыл ещё один флагшток. Пока мой мозг осмысливал явную несуразность происходящего, Электричка завладела всеобщим вниманием.
— Согласно традициям нашего лагеря флаг поднимет достойнейший, — отчеканил металлический голос. — Сегодня им станет…
Я напрягся. Не знаю почему, но мне донельзя хотелось собственноручно поднять флаг. Выйти из строя, подняться на эспланаду, развернуться, вглядеться в толпу, торопливо уворачиваясь от ответных взглядов, принять в руки полотнище, издали кажущееся маленьким кирпичиком, а сейчас бьющееся в руках неудержимой простынёй. Почувствовать ткань. Мне почему-то казалось, что она будет скользящей, шелковистой. Прицепить полотнище к тросу, взяться за переплетение остывших ночью проволочек, потянуть вниз, услышать лёгкое дребезжание блочного колеса. И, задирая голову выше и выше, наблюдать, как знамя возносится в небеса.
— …Блинов Олег! — закончила Электричка.
Воздух разочаровано извёргся из моих лёгких. Нашли, кого выбрать. Налысо бритое чучело с пудовыми кулаками. Соседям по палате житья от него не было с утра до вечера. Я так радовался, что не попал в один с ним отряд. В прошлую смену его чуть не исключили из лагеря, потому что он в одиночку изловчился выломать целый блок изгороди. А теперь надо же, флаги ему положено поднимать.
Выпятив губу от обиды, я наблюдал, как Блинов спокойно, по-деловому, перебирает руками, направляя знамя к верхушке флагштока.
— Следующий флаг, — продолжила Электричка подобревшим, но в то же время не терпящим возражений голосом, — поднимет наш заслуженный активист Таблеткин.
Что ещё за следующий флаг?
— Первый, второй отряды — налево! Седьмой, восьмой — направо! Остальные кру-угом! — приказала наша грозная начальница, и народ послушно заворочался в указанных направлениях. Из рощицы, что раскинулась за площадкой, где проводились линейки, торчал ещё один флагшток.
Сердце похолодело и защемило. Я чувствовал, происходит что-то неправильное, но объяснить не мог. Лагерное знамя, как Дед Мороз, должно быть в единственном экземпляре. Если перед ребёнком появляются два одинаковых, счастливо улыбающихся Деда Мороза, он хмурится, а потом заходится в отчаянном рёве. Он чувствует неправильность ситуации. Он понимает, раз Деды Морозы ведут себя как ни в чём ни бывало, под добрыми личинами кроется нечто отвратительное. И самое ужасное случится, когда затаившаяся беда догадается, что её раскрыли, и сбросит маску.
А тут уже получается не второй Дед Мороз, а третий. Я поворочал башкой, думая, что обнаружу ещё с десяток флагштоков. Не тут-то было. Больше ничего подозрительного. Однако, в чью ж это умную голову пришла бредовая идея: украшать флагштоками окрестные леса?
Пока размышления тяжко ворочались внутри, я чуть не прохлопал появление флага. Он оказался не хуже предыдущих. Лимонное полотно, на нём зелёное солнце с чёрным змеиным зрачком, словно ведьмин глаз.
Жгуче захотелось мне стать тем, кто поднимет флаг. Аж вспотели плотно сжавшиеся кулаки. Но праздник подарили Таблеткину, и он спешил к месту триумфа, раздвигая ветки молодой еловой поросли. Не прошло и трёх минут, а ослепительно жёлтое полотнище весело плескалось над угрюмыми верхушками елей. И солнце по сравнению с ним казалось блёклым, словно его простирали не одну тысячу раз.
Линейка закончилась. Когда отрядные шеренги развернулись к спальному корпусу, я выскользнул из строя и бросился обратно.
— Куба! — остановил меня строгий голос воспитательницы. — Куда тебя опять понесло?
Я заплясал на месте, сделал страдальческое лицо и зыркнул в сторону далёкой кабинки с двумя чернобуквенными отметинами. После лицо моё наполнилось вселенской скорбью, недвусмысленно намекая, что стоит меня задержать ещё на секунду, как случится непоправимая гуманитарная катастрофа. Воспитательница милостиво кивнула, подарив долгожданную свободу. Правда, в строю раздалось непочтительное хрюканье, но мне было плевать. Четвёртый отряд давно отправился восвояси, и Эрика не могла видеть разыгрываемую комедию. Ноги весело рванули сквозь кусты. Как только зона повышенного внимания осталась позади, я смело свернул за эспланаду.
Электричка неспешно поднималась по крыльцу. Ещё чуть-чуть, и я останусь в полном неведении по поводу беспредела, творящегося на территории нашего лагеря. Даже не оглянувшись, директриса скрылась в своём пристанище. Моё сердце обливалось горючими слезами, когда тяжёлый прямоугольник заскользил к дверному косяку.
«Ну не закрывайся, — тоскливо упрашивал я неведомо кого. — Ну, пожалуйста, не закрывайся!»
Словно вняв моим мольбам, угол шаркнул по выпирающей доске настила, скорость упала до нуля, и дверь замерла, оставив узкую щель, вполне пригодную для совершения разведоперации. Скинув кроссовки, чтобы пол предательски не скрипел под их резиновыми подошвами, на носочках я быстро преодолел ступеньки. Доски поскрипывали и под босыми ступнями, но возле двери чьи-то заботливые руки расстелили потрёпанную ковровую дорожку, разом заглушившую торопливые продвижения отважного разведчика. И пытливый глаз приник к тёмной щели.
Тусклая лампа освещала коридор вполне сносно, чтобы я мог вникнуть в происходящие события. Электричка стояла ко мне боком на середине пути от входа до двери своего кабинета. А рядом с ней в метре от пола подвис сгусток, напоминающий нечто среднее между уродливым грибом и грозовой тучей, испещренной седыми прожилками. Череп, перепугавший меня в минувшую ночь, казался в сравнении с ним мирным и добрым.
— Наши собираются сбежать, — скрипуче произнесло страшилище, — как только откроется первый проход. Дыхание времени затихает. Пепел забивается в ноздри. Скоро нам будет не продохнуть.
— Скатертью дорожка, — сердито процедила Электричка. — Я остаюсь. Сам знаешь, надо проследить, чтобы струны натянулись по всем флагам. Каждый компрессор должен втягивать время на полную мощь. В отличии от вас мне приходится отрабатывать право на уход.
— Время на исходе, — выдох страшилища пронёсся по коридору, словно ветер, и запутался изморозью в моих волосах. — Если струны не натянутся, то Красная предстанет воочию даже перед теми, кто вовсе не обязан знать о её существовании. Думается, именно этого ты желаешь меньше всего.
— Знаю, знаю, — ворчливо перебила Электричка. — Всё неплохо рассчитано. Как видишь, прогрессию я уже запустила. Сегодня — два флага, завтра — четыре. А шестьдесят четвёртый прорастёт на шестой день. Пока мы вполне укладываемся.
— Да, — скрипнул сгусток. — Но повелительница забывает, что Красную можно будет наблюдать уже пятым вечером.
— Вечером, — наставительно повторила Электричка. — Кого потянет шататься через потаённые места на ночь глядя? Кроме того, их надо сначала отыскать. Риск, конечно, имеется. Ты не думай, я тоже беспокоюсь. Просто наложилось одно на другое. А раньше начинать ворожбу было слишком опасно. Ты ведь помнишь, что случилось с теми, кто решил поторопить события и запустил процессы раньше явления знамений? Риск есть, но на пути к Красной Струне выставлены стражи. Кто бы ни отправился на её поиски, ему придётся прорваться сквозь три засады. Как минимум. Таковы изначальные условия. А гонцы-перехватчики всегда у меня наготове. И количество их растёт с каждым днём.