Власти делают все от них зависящее — вплоть до убийства свидетелей, — чтобы запутать следы преступления, ведущие на самый верх, к их преступной группировке. Вам это ничего не напоминает?
И вот я думаю, случайно ли этот фильм, снятый режиссер ом-эмигрантом во Франции, повествующий о борьбе греческих демократических сил и мракобесия, получивший в Америке Оскара как лучший иностранный фильм за 1969 год, в Советском Союзе не показывался? Думаете, случайно?
И тогда, и сейчас показанное в фильме настолько напоминает то, что делалось в Советской стране, а сегодня — в полицейской России, что возникает ощущение дежавю.
Закроешь глаза — и вместо Ива Монтана легко представишь Бориса Немцова. А «силы зла», персонифицированные в трех фигурах, — начальнике жандармов, прокуроре и начальнике полиции — так и хочется назвать именами их российских аналогов. Жаль, я путаю, кто из них на каких должностях.
Если вы подумали, что стремительное начало — убийство лидера оппозиции — исчерпывает сюжет, вы ошиблись. Сюжет начинает раскручиваться благодаря действиям молодого, умного и порядочного человека — Следователя. А вот на его место в российских реалиях поставить некого.
Честных следователей и вообще судейских не знаю. Сидит в памяти имя — не к ночи будь помянут — преступного судьи Данилкина, судившего Ходорковского. Есть известные дамы-судьи из Басманного суда… Вся эта публика — порождение старого российского архетипа, судьи Шемяки, присуждающего победу за мзду или вследствие давления властей. А вот таких принципиально честных, как герой Трентиньяна, не припомню.
Кадр из фильма «Дзета»
Следователя пытаются убедить на «самом высоком уровне», что произошла случайность, в которой власть не виновата. Мало того, происшедшее сваливают на оппозицию. Называют дутые цифры о жертвах среди полиции.
Говорят, что случившееся — это «непредумышленнное убийство» — оппозиционера случайно сбила машина. Но Следователь парирует: вскрытие показало, что смерть произошла в результате удара дубинкой по голове. И тут следует сакраментальный вопрос генерала, начальника жандармов: «Зачем делали вскрытие»? Реальным убийцам хочется, чтобы все улики были скрыты, расследование им не нужно.
Пьер Дюкс — генерал
Следователь, несмотря на противодействие, продолжает свою работу.
Он находит и допрашивает свидетелей (одного из очевидцев преступления пытаются убить прямо в больничной палате), он хитроумным путем выявляет, что участники убийства были объеденены в ультраправой организации, ловит их на лжи и заставляет говорить правду.
Следователя, которого играет Трентиньян, не запугать, хотя самый высокий чин, он же заказчик и организатор убийства, кричит ему в бешенстве: «Вы покушаетесь на вооруженные силы и закон!».
И вот преступление раскрыто: вся преступная группа — начальник жандармерии, прокурор и начальник полиции, вместе с их клевретами, обвиняются в преднамеренном убийстве и привлекаются к суду.
Сказка? Или это сказка только для России? Может быть, в Греции все иначе?
Увы, самый конец фильма подводит жирную черту под деятельностью Следователя. Власть в стране захватывает фашистская хунта, запрещающая все: современную музыку, короткие юбки и длинные волосы, Достоевского, Толстого и Чехова, Софокла и Аристофана, Ионеско и Сартра, свободу прессы и все прочие свободы, запрет введен даже на то, чтобы разбивать бокалы по-русски. Следователь отстранен от работы, семь участников дела поочередно скончались, кто-то выпал из окна. Конец чисто кафкианский.
Возможно, вы подумали, что фильм оставляет ощущение безнадежности, но это не так. Однако, прежде чем говорить об этом, позволю себе привести образчики приемов, которые использует власть в Греции… и не только там.
На совещании у жандармского генерала до собрания оппозиции: «Вечером враг соберется в городе. Но у нас демократия. Мы будем привлекать «антитела»…
Жан-Луи Трентиньян — следователь Христос Сардзетакис
Там же: — При чем здесь американцы? — Валите все на них, даже если вы сами не правы.
На требование дать оппозиции зал директор с бегающими глазками отвечает отказом: «Зал не отвечает требованиям безопасности».
Ирен Папас — Елен
Лидер оппозиции: — Не хватает больниц, врачей, а большая часть бюджета идет на военные нужды. В мире много людей, готовых стрелять по всему, что движется. Мы служим народу, а народ нуждается в свободе.