— Прекрасно, — поблагодарил Наймарк в конце процедуры. — Вы, доктор, просто-таки мастер на все руки, умеете все делать в медицине, не так ли?
Резковиц выбивал застывший ненужный гипс из резиновой плошки; полуобернувшись к нам и хитро прижмурившись, он внес свои уточнения:
— Куда там! Есть области, мне совершенно не знакомые: скажем, иммунология. Но зато я знаю кое-что, чего не знает никакой иммунолог, никакой гастроэнтеролог, — я владею техникой расконсервации и оживления. Именно поэтому я оказался здесь.
20
Мы расстались с Резковицем на скрещении коридоров. Он обитал в восточном крыле клиники, совсем погребенном снегом, но перебираться оттуда не хотел, ссылаясь на привычку.
— Встретимся на ужине, — добавил он и удалился.
Мы направились в свои королевские покои, где нам все еще было немного не по себе после убожества нашего привычного лагерного быта. Норма тут же со вдохом облегчения рухнула на широченную софу в углу, и видно было, что никакая сила теперь не сможет поднять ее оттуда. Я присел у нее в ногах. Наймарк подошел к окну и засмотрелся на открывшийся пейзаж, хотя что там он себе мог увидеть нового — та же снежная равнина, усеянная валунами, да звездное небо над ней. Впрочем, как раз восходил Галакси — его с утра было очень хорошо видно, и старикан прямо-таки приник к стеклу. Я подумал, что это очень символично в известном роде, — остров мертвых, дрейфующий в заоблачных пространствах, как бы слал привет грандиозной хромированной пирамиде, находившейся на попечении одного-единственного старика с причудами. Уже хотел было поделиться этой мыслью с Нормой, когда Наймарк вдруг пробормотал про себя: «Однако ж, интересно…» — и скорым шагом вышел из комнаты.
Мы остались одни, и это случилось очень кстати, потому что — я нутром чувствовал, — несмотря ни на что, в наших отношениях все росла отчужденность, какая-то недоговоренность, а ведь с некоторых пор я не представлял себе жизнь без Нормы… Она лежала с закрытыми глазами, безвольно, как бы изгоняя из себя последние остатки впечатлений от визита в штольню с саркофагами.
— Норма, — позвал я тихонько. Она не откликнулась, лишь веки слегка дрогнули.
— Норма, ты меня слышишь?
— Конечно же… В чем дело?… Она все так же не открывала глаза.
— Норма, нам необходимо поговорить!
— Да ну? Что ж, давай… С самого начала на шей работы у Крамера мы только и делали, что говорили.
Как она изменилась за это время, подумал я. Куда девалась та чопорная курсистка с очень правильно поставленной речью, та образцовая пай-девочка, которой приходилось растолковывать элементарные вещи? Теперь передо мною возлежала властная, уверенная в себе женщина, вовсе не та наивная девчушка, которая тогда так импульсивно, безотчетно поцеловала меня. И не менее желанная…
— Норма, ты же знаешь, как я к тебе отношусь…
— Нет, не знаю! — Впервые с начала разговора она открыла, нет, прямо-таки распахнула свои серые глазища, и я увидел там ярость. — Не знаю, не знаю! Я знаю лишь, что ты все время меня в чем-то подозреваешь!
Норма рывком подобрала ноги, уселась. Я вовсе не ожидал, что разговор наш вот так, сразу примет такую тональность, я не чувствовал за собою никакой вины. Обескураженный, я тоже встал и отошел к окну. Отсюда было видно, как у входа старикан Наймарк в окружении собак рассматривает в мощный бинокль звездное небо. «Бинокль раздобыл, — подумал я машинально. — Наверное, у Резковица…» Вслух же я сказал:
— Норма, если так, то давай начистоту! Между нами проходит что-то чуждое, не нужное ни тебе, ни мне… Ты можешь сказать мне честно — в чем дело?
Она вся вдруг сразу потускнела, агрессивный заряд сошел на нет.
— Сказать? Правду?
Я подошел к ней ближе, взял за плечи, и, когда ее губы уже раскрылись в полуслове, в комнату влетел Наймарк! Никогда в жизни никто еще не появлялся так некстати! Он же, совершенно не обращая внимания на наше полуобъятие, прямо-таки вопил, указуя вверх:
— Они! Там! Они — живы!
Я был крайне раздосадован:
— Успокойтесь, Эл, зачем кричать… Кто это — они?
— Ну, эти… на Галакси! — Старикан на секунду перевел дыхание. — Я ведь помню последние снимки из «Меркьюр» и статью-некролог. Так вот — все это ерунда! Они живы, они действуют!
— Да ну? С чего вы взяли?
— Вот с чего. — Наймарк постепенно обретал спокойствие, но радость его не уменьшалась. — Дело в том, что вот сейчас только, когда я отсюда присмотрелся к спутнику повнимательнее, я вдруг увидел, угадал почти что, там новую перемычку! Понимаете?
До меня стало доходить.
— И что же? Вы считаете — это они достроили?
Не слушая меня, Наймарк продолжал в запале:
— Я тут же помчался к директору за биноклем или трубой, нашел, выбежал наружу, чтоб окно не искажало, и с первого взгляда в бинокль убедился — действительно, на Галакси масса изменений: новые перемычки, узлы, есть части, назначения которых я не понял, словом — там жизнь!
Наймарк ошалело смотрел на нас сквозь очки. Вмешалась Норма.
— Все это так, — сказала она, — могу подтвердить. Я сама оттуда…
Тут настал черед остолбенеть и мне. Норма между тем подошла к окну и, задумчиво водя пальцем по стеклу, повторяя ледяные узоры, добавила еще:
— Я не могла это сказать тебе, я дала клятву… Ты не представляешь, какого труда стоило внедриться в разведку южан, попасть в этот рейд, -и все на волоске… Я даже рада, что теперь все так раскрылось. Сможешь ли ты, — она обернулась и смотрела мне прямо в лицо, — сможешь ли ты понять меня?
— Смогу, — сказал я, не колеблясь ни секунды. — Больше того, если ты — агент со спутника, то знайте же теперь — я тоже подготовлен для определенной миссии. Но — службой Терминатора, то есть моей родной Рассветной зоны… И теперь я понял, для кого готовят ракеты южане, — для твоего спутника, Норма!
Как снова распахнулись ее серые глаза! А Наймарк так и присел: вот это да, вот это новости!
— Ну, о себе мне нечего вам сказать такого, что бы вы уже не знали… Могу лишь добавить — я здесь тоже не зря. Во-первых, я специалист по расконсервации. Во-вторых, мне предстоит донести до южан научные результаты этого рейда: результаты, в которые я вас не посвящаю лишь потому, что вам этого не понять… Но я тоже агент — агент своего поколения, которое хочет возврата всего на круги своя… Словом, я ввязался в эти дела с личными целями. Можете меня не опасаться, я вам не враг…
Он махнул рукой, замолк и уселся в кресло, обессиленный увиденным и услышанным.
— Вечер саморазоблачений, — подытожил я, и Норма, впервые за столько дней, тепло глянула на меня. Некоторое время мы в изнеможении молчали.
— И что же мы станем делать дальше? — первой задала Норма вопрос, который был у всех нас на уме. — Что же, так и станем работать — каждый по своей легенде, да?
— На этом этапе они у нас совпадают, так ведь?
— До известных пределов, — подтвердил Наймарк. — И теперь нужно лишь выяснить, что это за пределы…
— Вот что, Эл, — вмешался я, — вы всерьез подумали, что известный всем нам генерал Крамер способен перепоручить вам свое решение? Да ведь вы ему нужны только как источник информации, это же очевидно. Все главные кнопки будет нажимать он.
— Можно подумать, что вы — основная фигура и разведке Терминатора, — фыркнул в свою очередь Наймарк. — Насколько я знаю, это так называемый Полковник, ваш приемный отец?
— Именно. Прошу говорить о моем отце уважительно.
— Я в данном случае говорю не об отце, а об офицере контрразведки. Вы, Петр, наиболее подходите для контроля — из нас троих. Рассветная зона практически в десятке дней перехода, и вы на месте, даете информацию… Другое дело я — без Португала я вообще не представляю себе возвращения на Солнечную сторону. Или вот Норма — единственная из нас, с которой вряд ли возможна какая-то связь, контроль, — я имею в виду связь с Галакси.