Рядом с заметкой была помещена фотография сенатора в кругу семьи: жены Коллин О’Доннелл Колби и двух дочерей, Фрэнсис и Кетрин. Старшая, недавняя выпускница вассарского колледжа, была привлекательной блондинкой двадцати с небольшим лет. Ее младшей сестре Кетрин, учившейся в Вэлсли, было всего двадцать, она была брюнеткой и тоже очень привлекательной. Пока Линд разглядывал фото, в его мозгу шевельнулась мысль. Сколько раз он слышал, что легче всего пробиться в бизнес, женившись на дочке босса? Жена сделает его «крышу» более чем убедительной. Ни в одном правительстве не заподозрят человека, который находится на службе тестя. Никому и в голову не придет, что отец позволит своей дочке стать «крышей» для шпиона — да папаша об этом и не узнает. Черт, даже американцы смотрят косо на человека его возраста, который все еще не женат!
Он долго изучал двух девушек на фотографии, прикидывая, кого из них выбрать объектом своего внимания. Кетрин была слишком молода для него. Хорошенькая, конечно, но рядом с двадцатилетней девушкой он плохо себя представлял. Ведь ему уже стукнуло тридцать один! Фрэнсис Колби было примерно двадцать два — двадцать три. Эта подходит больше. Значит, он должен очаровать Фрэнсис.
Ночь он провел без сна, обдумывая свой план. Он понимал, что собирается поступить безнравственно, что не имеет права использовать невинную девушку в качестве дымовой завесы в своей игре. Не имеет права использовать Фрэнсис Колби для того, чтобы получить место в фирме ее отца. Однако он был разведчиком и своим главным нравственным долгом считал службу правительству, возложившему на него определенные обязательства. Поэтому он решил оправдать свой замысел тем, что поступает так во имя интересов Соединенных Штатов.
К тому же, напомнил он себе, ему предстоит вести себя настолько естественно, чтобы каждый поверил в чистоту его помыслов. И прежде всего сама девушка не должна даже заподозрить, что он вовсе не влюблен в нее и женился на ней совсем по другой причине. Брак должен выглядеть безукоризненным — со всех точек зрения.
«Я и впрямь создан для этой работы, — думал Линд, лежа в темноте. — И эта задача будет потруднее, чем убедить нацистов, что я из гестапо».
Если ему удастся осуществить этот план, все прочее будет сделать несложно.
На следующее утро он позвонил Гарри Уорнеру.
— Нам нужно поговорить, — сказал он без предисловий. Это важно.
— Ты нашел «крышу», — догадался Уорнер.
— Да, но есть некоторые сложности, — сказал Линд. — Мне нужна твоя помощь.
— Я же говорил тебе, что ты можешь рассчитывать на нашу поддержку, — напомнил Уорнер. — Любую.
— Это может оказаться твердым орешком даже для парней из ЦРУ, — предупредил Линд.
— Только не бейся об заклад.
— Когда мы увидимся?
— Сегодня после обеда тебя устроит? — предложил Уорнер.
— Вполне, днем я свободен.
— Отлично. Давай в половине четвертого, — предложил Уорнер. — Что бы там ни было, мы пойдем тебе навстречу во всем.
— Расскажи мне все, что тебе известно о сенаторе Гаррисоне Колби.
— О сенаторе Колби? — рассмеялся Уорнер. — Да нечего рассказывать. Он чист до омерзения.
— Меня интересует его личная жизнь.
Уорнер внимательно посмотрел на него:
— Может быть, ты сразу скажешь, что ты задумал?
— Ты не видел вчерашнюю газету? — спросил Линд.
Уорнер отрицательно покачал головой.
— Я был на званом ужине — разумеется, эта счастливая мысль принадлежала моей жене, — пояснил он. — А что? Почему ты спрашиваешь?
— Похоже, сенатор Колби не собирается переизбираться на новый срок. Его тесть недавно умер, и он планирует вернуться в Нью-Йорк и заняться семейным бизнесом в Международной банковской фирме.
— Так вот ты где нашел возможность для прикрытия, — заключил Уорнер.
— Да. Знаешь ли ты, что у сенатора есть две прехорошенькие, но недоступные дочери?
— Так, — задумался Уорнер. — Ясно, что у тебя в голове: обольстить одну из дочек Колби, чтобы папаша пристроил тебя в фирму.