Джордан взял стул, сел рядом, ожидая, когда она проснется. Как сказать ей про ребенка? Слоун теперь возненавидит его. Что ж, разве он сам не презирал, не ненавидел себя с той минуты, когда в самолете у нее начался приступ? Доктор предупреждал: покой и щадящий режим. Он не послушался, не запретил ей все поездки, теперь они оба расплачиваются. Он вел себя как законченный, самолюбивый эгоист. Ему нравилось, что Слоун ездит с ним, — она была ему нужна.
Слоун опять беспокойно заметалась в постели, пытаясь что-то сказать.
— Уйдем отсюда… — шептала Слоун. — Сейчас же пойдем… до того, как они придут…
Джордан наклонился к ее лицу.
— Все в порядке, — нежно прошептал он, — ты спасена, дорогая.
Но Слоун продолжала говорить что-то непонятное:
— У меня будет ребенок… Если они нас схватят… они не должны поймать нас… Господи, они заберут моего ребенка…
«Что она говорит? А… о врачах, будто они хотят забрать у нее ребенка…»
— Полиция нас не поймает, Родди, — снова послышалось бормотание Слоун, — мы не можем попасть в тюрьму, нет, нет!.. Они заберут ребенка… Родди, я не могу родить ребенка в тюрьме, Родди…
«В тюрьме? Что она говорит? Родди, кто это, черт возьми?» — Джордан ровным счетом ничего не понял.
Слоун снова погрузилась в забытье, — и вернулась — бессознательно — в свой родной город, к событиям, которые происходили когда-то давно. Она была на шестом месяце беременности, но выглядела так, словно вот-вот родит. Они сидели за столиком под красным тентом.
Она, Сэмми, и Родди Дэниел, ее старый приятель. Что говорить, Родди много сделал для нее, Сэмми, — и любовь с ней крутил какое-то время. Тут тоже не возразишь ничего. У них была любовь.
— Сэмми, я думаю, ты волнуешься зря! — И Родди сунул в рот кусок сосиски. — Фараоны нас не засекли. Просто старый хрыч гнет свое — ты понимаешь, о чем я…
— Родди!
— Ты же знаешь: я говорю тебе правду, мне нечего скрывать.
— Я так паршиво себя чувствую…
Родди засмеялся.
— Да брось ты, Сэмми! Ты столько этим занимаешься — и никогда ничего не боялась.
— Но сейчас ситуация изменилась, Родди. Ребенок…
— Слушай! Ребенок для нас слишком дорогое удовольствие. — Родди отпил большой глоток кофе. — Откуда ты думаешь взять на него деньги? Пойдешь на работу — в твоем-то положении?
Да и куда? Даже со своей бумажкой об окончании колледжа сможешь устроиться разве что официанткой в какую-нибудь забегаловку. Много честным путем не заработаешь.
— Не говори лучше ничего, — попросила Слоун.
— Но ты помнишь, — этот тип на все способен?
— Да, да, помню! — Слоун придвинула к себе тарелку. — Но я обязательно буду матерью, запомни это. И еще: я не хочу, чтобы мой ребенок родился в тюрьме.
Опять этот Родди… кто же он такой, в самом деле? Почему Слоун опасается, что ее ребенок родится в тюрьме?
— Когда я смогу ее увидеть? — Тревис не хотел уходить из больницы.
— Не скоро, малыш, — принялся уговаривать его Джордан, — мама сейчас спит, ей ввели снотворное. Она перенесла такую боль, — ей нужен отдых.
— Но с ней точно все будет в порядке?
— Да, я же сказал… Только ей придется какое-то время пробыть в больнице, чтобы прийти в себя.
Тревис снова нахмурился:
— Так когда же мне разрешат ее навестить?
— Думаю, завтра. — Джордан обнял мальчика за плечи. — А сейчас тебе, наверно, лучше пойти домой к Эмме.
Тревис открыл было рот, чтоб возразить, но Джордан опередил его:
— Ты ничем сейчас не сможешь помочь маме. Нам, мужикам, в этих случаях остается только ждать. А дома это намного удобней, не правда ли?
Тревис кивнул.
— Я обязательно тебе отсюда позвоню, если что-то изменится. Даю честное слово.
Слоун открыла глаза: она различала цвета и краски, но все предметы плавали в тумане. Во рту пересохло. Слоан попыталась что-то сказать, но едва пошевелила сухими губами:
— Пить…
Кто-то наклонился над ней: Слоун не могла понять, кто это.
Почувствовала запах знакомого одеколона. Может, показалось?
— Джордан…
— Я здесь, дорогая.
Наконец ее глаза смогли различить предметы.
— Где я?
— Ты в больнице, дорогая.
«Больница, все еще в больнице!» — Эта мысль ужаснула ее. Она все вспомнила.
— А ребенок?
— Врачи сказали, что все будет хорошо.
«Он что-то скрывает от меня, я вижу по глазам».
— Джордан… что с ребенком?
— Врачи говорят, что все в порядке, — повторил Джордан.
«Да, что-то плохое случилось с ребенком. Скажите мне, что с ребенком?» — кричало все ее существо, но выговорила она только одно слово:
— Ребенок…
Ответом было молчание.
— Почему… ты ничего не отвечаешь, Джордан? — Слоун догадывалась: произошло непоправимое, но все ее существо отказывалось в это верить.
Джордан собрался с духом:
— Ты… мы… потеряли ребенка…
Что-то оборвалось внутри Слоун — в ее теле, в ее душе.
— Они унесли его, Джордан! И ты позволил им сделать это!
— Нет, Слоун, я ничего не мог…
— Что ты мне тут зубы заговариваешь! — закричала Слоун. — Ты сам мне сказал, что дал согласие, я помню!
Джордан не выдержал:
— Я сказал тебе, что сделаю все, чтобы спасти тебя!
— Будь ты проклят, — неожиданно холодно и спокойно произнесла Слоун, — ненавижу…
— Никто не брал у тебя ребенка.
— Но ты же сам сказал, я помню! — Слоун упрямо повторяла одно и то же.
— Нет, Слоун, послушай… я впрямь хотел дать согласие на операцию, но все уже случилось. — Джордан повернулся к окну. — Ты потеряла ребенка раньше.
Слоун отвернулась от него. Она не хотела, чтобы Джордан заметил ее слезы.
Господи, это был ее последний шанс! Хотела доказать Джордану, что она еще молодая женщина, что способна иметь детей — его детей. И все рассыпалось в прах. Она пошла ради него на риск — и потерпела поражение.
«И зачем я только вышла за него!» — отчаянно кричало все ее существо.
Джордан повел Тревиса к матери, как только доктор Хаксли разрешил визиты. К больной приходили друзья: конечно, Кейт, и Адриена, и Дженни, и Кэролайн. Джордан надеялся, что они смогут отвлечь ее, но напрасно! — Слоун все глубже овладевала депрессия.
Физическое состояние улучшалось, а депрессия не проходила. Доктор Хаксли советовал Джордану обратиться к психиатру.
Услышав о психиатре, Джордан, разумеется, расстроился и сказал врачу:
— Да любая женщина, потеряв ребенка, может стать на время шизофреничкой. Разве не так?
— Зачем вы сразу записываете жену в шизофренички, — укоризненно произнес врач, — причина ее депрессии понятна, но ваша жена самостоятельно не справится со своим несчастьем.
— Чего бы вы хотели? — рассердился Джордан. — Ведь прошла всего неделя, я и сам не могу примириться с нашей потерей.
— Мистер Филлипс, между вашим состоянием и состоянием вашей жены есть разница, — мягко начал объяснять врач.
— Нет-нет, ей просто нужно время, чтобы справиться с депрессией, — настаивал Джордан. — Я не позволю оставить ее в больнице. И не разрешу обследовать психиатру, пока сам не увижу, что она и впрямь нуждается в такой помощи.
Лицо врача помрачнело.
— Не могу настаивать, мистер Филлипс, я лишь рекомендую вам обратиться к специалисту. А решать вам… Но на вашем месте я бы еще раз подумал.
— Доктор Хаксли разрешил тебе вернуться домой, Слоун, — сообщил Джордан. Он присел у постели жены.
Слоун молчала. Какая разница — ехать домой или еще куда-то?
— Я думаю, что нам лучше уехать в Мунстоун, — продолжал Джордан. — Подальше отсюда.
— Ты разве не собираешься играть? — Голос Слоун звучал совершенно равнодушно.
— Я сейчас не играю, я договорился с Хильером.