Андреа повернулась к ней, складки белого шелка взметнулись вокруг ее ног.
— Вот спасибо!
— Стой смирно, — приказала Джейми, закрепляя вуаль большими заколками, — не то потеряешь фату.
— Не потерять бы голову.
Джейми улыбнулась:
— Может, вам с Томом стоило сбежать?
— Я так и хотела, — вздохнула Андреа. — Но родители и слушать не стали, особенно мама. Весь этот цирк — ее рук дело.
Джейми оглядела свадебный наряд подруги — на двадцать тысяч долларов шелку, жемчуга и старинных кружев. Невиданное платье, которое, без сомнения, украсит страницы библии швейной индустрии — журнала «Женская одежда». Китти Марлер может гордиться — даже подвенечное платье ее дочери будет вынесено в газетные заголовки, мысленно забавлялась Джейми.
Андреа подошла к туалетному столику, надела тройную нитку жемчуга и серьги. Джейми, стоя перед зеркалом, отразившим ее в полный рост, придирчиво осматривала собственный туалет. Энди сдержала слово — ни единой розовой нитки. Темно-абрикосовое платье из шелка, простое, приспущенное с плеч, обрамленное широкой полосой гофрированных кремовых кружев. В широкополой шляпе из оранжевого вельвета она напоминала красотку с юга. Наряд для исполнительницы роли Скарлетт О’Хара, хмыкнула она без восторга. Определенно не ее стиль, но для данного случая сойдет.
Выглянув в окно, она увидела собирающихся на лужайке гостей. Образцовый сад, как на картинке, был разукрашен белыми широкими лентами, и кругом, куда ни кинешь взгляд — белые цветы. Белый ковер тянулся от дверей во внутренний дворик, куда должны были выйти невеста со своей свитой, до алтаря, где уже дожидались священник и жених. С противоположной стороны стояли стулья для приглашенных. Джейми вспомнились свадебные фотографии ее родителей.
«А это что такое, папочка?» — спросила однажды Джейми, вытаскивая из ящика толстую книгу в белом кожаном переплете. Ей тогда было всего шесть лет, и она с трудом удерживала тяжелый фолиант.
Отец какое-то мгновение молча смотрел на него, и странное выражение появилось на его лице.
— Это наш свадебный альбом, принцесса, — сказал он наконец. — Фотографии из тех времен, когда мы с твоей мамой были женаты.
— Были? — Джейми склонила голову набок, глаза ее заблестели от любопытства. — А разве сейчас вы не женаты?
Отец засмеялся.
— Ну, разумеется, принцесса, — потрепал он ее по волосам. — Я лишь хотел сказать…
— Можно посмотреть? — нетерпеливо попросила она.
— Если хочешь, давай, посмотрим вместе.
Она радостно кивнула. Посадив ее к себе на колени, он открыл альбом с большими фотографиями чудесной, романтической свадьбы. Для Джейми они были как картинки из книжки волшебных сказок — принцесса и ее великолепный принц.
— Какая мама была красивая, правда? — завороженно произнесла Джейми.
— Она и сейчас красивая, солнышко, — возразил он очень мягко.
— Она гораздо симпатичнее, когда улыбается, — решила Джейми и для убедительности ткнула маленьким пальчиком в одну из фотографий. Потом, нахмурившись, посмотрела на отца: — Но теперь она почему-то не улыбается.
Отец покачал головой.
— Да, принцесса, — ответил он, покачивая ее на колене. — Твоя мама заболела и поэтому перестала улыбаться.
— И теперь она умрет, да, папочка? — спросила она, и ее мордашка сморщилась от огорчения.
Он был ошарашен ее вопросом.
— Нет, солнышко, ну, конечно же, нет!
Но он ошибся. Мамы не стало ровно через две недели.
Уже смеркалось, когда Джейми улизнула со свадебного пиршества, с облегчением влезла в джинсы и майку и полетела на своем «джипе» обратно на Манхэттен. Выруливая по скоростному Лонг-Айлендскому шоссе, она поймала себя на мысли, что думает о доме на Саунд-Бич, где она выросла. Когда она ушла оттуда? Лет шесть назад? Несмотря на все, что там случилось и стало причиной ее внезапного отъезда, она скучала по старому, беспорядочно выстроенному дому. Там прошли лучшие годы ее жизни. Интересно, изменилось ли там что-нибудь после ее отъезда?
Повинуясь безотчетному порыву, она свернула на 21-ю дорогу и покатила на Саунд-Бич. Крутясь по спиралям шоссе, идущего по Лонг-Айленду вдоль залива, она решила, что здесь ничего не изменилось. Да и дома те же, хотя, возможно, за это время они и сменили хозяев. Семьи многих детей, с которыми она когда-то играла, разъехались, да она почти и не встречалась с ними, поступив в 1974 году в Принстон.
Она оставила свой «джип» на стоянке недалеко от ворот во владения Линдов и вылезла, чтобы оглядеться. Взобравшись на белую ограду, она всматривалась в свой дом, стоявший отсюда всего в нескольких сотнях ярдах. Похоже, внешне он не изменился, хотя его было плохо видно. Там все еще жили Харкорты. В ее доме. Она могла бы выкинуть их, как только раскрылся их обман, но потом махнула на них рукой. Это было пустым вздором в сравнении с болью, которую она испытала в тот апрельский день и которая не оставляла ее до сих пор. Главным тогда для нее было убраться от них как можно дальше.
Но почему они так вцепились в этот дом? Вот что ее интересовало. Они всегда уверяли, что приехали сюда только затем, чтобы присматривать за ней после «смерти» ее отца. Но ведь отец не умер, размышляла Джейми, и давний гнев снова захлестнул ее душу. Она вспомнила тот день, когда нашла на чердаке походный рундук отца, битком набитый письмами и подарками от него. Они не позволяли ей даже взглянуть на них. Если он жив, почему они хотели заставить ее поверить в его смерть? И ради чего они с такой дьявольской изощренностью пресекли все его попытки связаться с ней?
Ее всегда волновали вопросы, на которые она не находила ответа. Так ее мучало, что Джозеф и Элис Харкорты не доводились ей тетей и дядей. Почему она все время чувствовала это? Что же, может, и жаль, что так. Джозефа она всегда любила, да и он хорошо к ней относился в отличие от Элис. Он хоть старался понять ее и даже, как ей казалось, раскаивался в том горе, которое они ей причинили. Но Элис она никогда не доверяла, и тогда, на чердаке, поняла почему. Она врала всегда и во всем — так почему Джейми должна ей верить, что они состоят с ней в родственных отношениях?
Вспоминая прошлое, Джейми понимала, что Джозеф иногда пытался что-то объяснить ей, правда, не называя вещи своими именами, убеждал ее не забывать отца, верить тому, что подсказывает ей сердце. Может быть, он не решался ей сказать главное, думала она. Ни в чем не было смысла. Кто другой, глядишь, и поверил бы всем этим байкам, но Джейми знала своего отца. Она знала, что ее отец никогда не покинул бы ее, если бы предполагал, что больше не вернется. Никогда!
У самого дома внезапно вспыхнули автомобильные фары, и она услышала, как заработал мотор. Машина двинулась к въездным воротам, и Джейми, не желая быть замеченной, соскочила с ограды, плюхнулась в «джип» и успела удрать на несколько минут раньше, прежде чем машина выехала за ворота. «Когда-нибудь я вернусь сюда», — пообещала себе Джейми.
Но только после того, как ноги их здесь не будет.
— Уличные бандиты, — громко возвестила Джейми.
— Что? — Бен Роллинз, коренастый, лысоватый толстяк в очках с толстыми линзами, оторвал взгляд от желтого блокнота, в котором он неразборчивым почерком делал пометки перед предстоящей летучкой.
— Я напишу о них статью, — сказала она, беря кофейную чашечку. Кофе она никогда не пила, поэтому в ее чашечке всегда был либо фруктовый сок, либо «диет-кола». — Все как обычно — фотографии, комментарии полиции и люди, которые стали их жертвами…
— А кто на этот раз стал жертвой полиции? — влез в разговор Майк Тернер.
— Никто, — резко оборвала его Джейми, — ты, как всегда, слышишь звон, да не знаешь, где он.