Он повернулся к зеркалу, стоявшему на бюро, и начал завязывать галстук. За пять лет жизни в Париже у него было множество женщин, он предпочитал француженок. Француженки верны себе — страстные любовницы, они выпархивают из постели, вовсе не стремясь переводить отношения на более «серьезную» ступень. Когда он здесь только поселился, в письмах матери непременно присутствовали мягкие напоминания, что пора «устраивать свою жизнь», но потом в них зазвучали более отчаянные нотки. Она полагала, что тридцатипятилетнему мужчине не пристало оставаться одному и не думать о женитьбе. Она не уставала напоминать, что оба его брата давно женились и обзавелись собственными детьми.
Но Николас в самом деле не торопился с женитьбой. Женщины ему нравились — действительно нравились, не только как партнерши по сексу, но и как друзья. Очень рано он понял, что предпочитает заниматься сексом с женщиной, которая ему нравится, с которой у него общая не только постель. Но пока ни одна из тех женщин, с которыми он имел дело, не казалась ему тем идеалом, ради которого он поступился бы все более привлекательной в его глазах свободой. И вот на его пути появилась Джейми Линд. Он сразу понял, что это совсем особенная женщина.
«Ах, Джейми», — вздыхал он.
— Микрофильмы. Старые газеты. Год шестьдесят шестой. — Джейми с трудом подбирала французские слова, пытаясь объяснить библиотекарю, что ей нужно, но он, не отрываясь, разглядывал ее джинсы, рыжий свитер и сапоги.
— Journaux. Vieux,[2] — нетерпеливо жестикулируя, объясняла она.
— Oui, mademoiselle. Vieux.[3] — Наконец-то его лицо озарила улыбка понимания. Быстро-быстро лопоча что-то по-французски, он показал ей, как пройти в зал микрофильмов, и, хотя Джейми не разобрала и половины того, что он говорил, появилась надежда, что она на правильном пути.
— Merci, — она кивнула для полной убедительности. — Merci beaucoup.[4]
Непроницаемая тишина царила в старой библиотеке на левом берегу Сены, и только перестук ее каблуков оглашал коридор. Как в мавзолее, пришло ей в голову сравнение, только здесь погребены старые газеты.
После еще одной более успешной попытки столковаться со вторым библиотекарем ей выдали целую коробку фотокопий всех парижских газет за ноябрь — декабрь шестьдесят шестого года. На них ушел почти целый день, оторвалась она лишь на минутку, чтобы позвонить Николасу по какому-то доисторическому телефону и отменить совместный обед, о котором они заранее сговорились.
— Я никак не могу уйти, — объяснила она. — А вдруг что-нибудь интересное окажется в одной из газет, что я не успею просмотреть, боюсь, во второй раз уже не удастся договориться с библиотекарями. Растолковывать все снова — нет, благодарю покорно.
— Понятно, — откликнулся он мягко, но ей послышались нотки разочарования в его голосе. — Может быть, вместе поужинаем?
— Конечно, — согласилась она, а что ей оставалось делать, после того, как она отменила обед? Да и потом он так старался помочь ей! Единственный на всем белом свете. И как ни жаль ей было хоть ненадолго откладывать свои поиски, нельзя было не признать, что она дорожит его обществом. — Скажи, где.
Он наконец рассмеялся.
— Разве у тебя нет никаких предпочтений?
— Ну, — заколебалась она, — есть, разумеется, только обещай, что не будешь смеяться.
— Ни за что, — заверил он. — Говори.
— Макдональдс. До смерти хочется проглотить Биг Мак, — призналась Джейми.
Он разразился хохотом.
— Ну ты же обещал! — напомнила она.
— Ладно, извини — не удержался, — хмыкнул он. — Макдональдс так Макдональдс.
— Не очень оригинально, — смущенно хихикнула она.
— Для Парижа вполне оригинально, возразил он.
— Я в твоем распоряжении, — пошла она на попятную. — Только пусть это будет место, где хорошо кормят и где не нужно соблюдать условностей в одежде, ладно? Мне хочется просто отдохнуть.
— Отдохнешь, — заверил он. — Я заеду за тобой в семь — и можешь быть в джинсах и кроссовках.
— Звучит обнадеживающе, — засмеялась Джейми. — Ладно, пойду-ка я к своим микрофильмам. А то библиотекарь скоро просверлит меня взглядом — или как это говорится по-французски.
— Хорошо, вечером увидимся.
Джейми медленно положила трубку. Осторожней, твердила она себе, что-то уж слишком он начинает тебе нравиться.
Разве ты еще не поняла, чем это кончается?
— Я пошутила насчет Макдональдса, Кендэлл, — смеялась Джейми, когда Николас вел ее через толпу на Елисейских полях. — Господи, да это и непохоже вовсе на Макдональдс! Где же золотая арка? — воскликнула она при виде маленького зала, больше похожего на кабинет стоматолога, чем на ресторан быстрого обслуживания.
— Ты в Париже, — сказал он. — Они не любят чистой коммерции.
— Ты хочешь сказать, что им это кажется слишком вульгарным, — надула Джейми губы в притворном огорчении.
— Я этого не говорил. — Он распахнул перед нею дверь. — Мадемуазель, только после вас.
— Ах, значит ли это, что галантность еще жива? — лукаво заметила Джейми. — Только она какая-то умирающая.
— Проходи, дорогая, — буркнул он. — Ты же знаешь, здесь нам придется постоять в очереди.
Она задрала голову и стала читать меню, вывешенное над прилавком.
— «Le filet de poisson» — это, наверное, сандвич с рыбой, — предположила она. — Ради всего святого, скажи, почему чизбургер написан по-английски?
— Очевидно, он непереводим, — прокомментировал Николас. — Так что ты хочешь?
— Биг Маг — только без соленого огурца.
— Почему? — удивился он.
— Знаешь, еще в Штатах мне рассказывали, что вытворяют с ними работающие в Макдональдсе ребята, но не буду портить тебе аппетит, — засмеялась она.
— И не надо. А не врут? — с сомнением спросил он.
Она подмигнула:
— Не знаю.
— Ты страшный человек, — улыбнулся он. — Пиво будешь?
— Что?
— Пиво. Здесь его подают, — со значением сказал он. — Хотя французы не представляют себе, как можно запивать еду кофе — не делая исключений и для Маков, — но к пиву они относятся терпимее.
Она сделала гримасу:
— Нет уж, спасибо, мне «диет-колу». Я и так согрешу сегодня — съем Биг Мак.
Брови его поползли вверх.
— Значит, и ты, бывает, идешь на компромиссы? — Это открытие ему явно доставило удовольствие. — Я даже и подумать не мог!
— Только в случае крайней необходимости, — заверила его она.
Джейми стало казаться, что пора положить конец начавшемуся сближению с Николасом. Она уже давно поняла, что его интерес к ней простирается дальше простого желания работника посольства прийти на помощь американской гражданке. Нельзя сказать, чтобы ей это было неприятно, Джейми беспокоила ее собственная тяга к нему. Он привлекал ее все сильнее, так что она постепенно забывала свои сомнения и страхи. Ей многое нравилось в нем, общение с ним было одним из немногих удовольствий. Она ловила себя на том, что в ней зарождается доверие, а ведь она столько раз давала клятву, что больше никому никогда не будет доверять. В ее положении ни один человек не мог считаться «вне подозрений».
И все же ей надо было кому-то верить. И очень хотелось верить Николасу Кендэллу.
Николас задумчиво смотрел на лежащую перед ним на столе папку. Чья-то беспечность? Или это что-то другое? Он начинал нервничать. Все-таки и он кое-что знал о секретных службах и был уверен — такая контора, как разведывательное управление, не держит в своих рядах клинических идиотов. Оперативники не оставляют где попало важных документов, так что простой оплошностью или забывчивостью данный случай вряд ли можно было объяснить. А не подложили ли папку намеренно, рассчитывая, что ее наверняка увидят и заглянут в нее?