Вдруг распахнулась дверь и в нее вихрем проник холодный ветер. Вошли два монаха в больших черных шапках, низко надвинутых на короткие мантии с капюшонами. Они несли носилки с телом, обернутым в одеяло. Дверь захлопнулась за ними. Несколько голов поднялись при их появлении, но скоро опять опустились: больной или раненый, может, и мертвый - это так обычно в здешних местах. Монахи проложили себе дорогу к очагу.
- Он затерялся, сбился с пути! - сказал один из них приору, который подошел к ним. - Мы нашли его у Прохода Роланда.
- Мертвый?
- Нет. Но очень слаб! В плачевном состоянии! Видно, он наткнулся на разбойников, они обчистили его и избили. Благодарение Богу, они не убили его.
Говоря это, монахи поставили носилки перед камином. Чтобы дать им место, Катрин прижалась к Эрменгарде, машинально бросив взгляд на раненого. Вдруг она вздрогнула, встала и наклонилась над бесчувственным человеком, вглядываясь в исхудавшее лицо, провела рукой по своим глазам. Видимо, ей грезится! Но сомневаться не приходилось.
- Фортюна! - прошептала она сдавленным голосом. - Фортюна, Бог мой!
Пересилив усталость, бросилась к носилкам. Это был первый луч надежды, появившийся из темной ночи. Ведь этот человек знал, где Арно. А вдруг он вот-вот умрет и так ничего ей и не скажет!
Один из монахов посмотрел на нее с любопытством.
- Вы знаете этого человека, сестра моя?
- Да... О! Господи! Я не могу поверить своим глазам! Он оруженосец моего супруга... и я нахожу его здесь, одного, больного... Что же случилось с его хозяином?
- Вам нужно обождать немного и потом его расспросить. Мы сначала дадим ему лекарства для поддержки сердца, оживим его, обогреем и дадим поесть... Дайте-ка нам заняться всем этим.
С сожалением Катрин отошла и опять заняла свое место у очага. Ян Ван Эйк, следивший за развернувшейся сценой, подошел к ней и взял ее за руку. Рука была ледяной... Художник почувствовал, что молодая женщина дрожит.
- Вам холодно?
Она знаком ответила, что нет. Впрочем, горевшие от возбуждения глаза и щеки доказывали, что она говорила правду. Она не могла оторвать взгляда от этого худого и неподвижного тела, которое монахи растирали, а в это время приор подносил маленький флакончик к бледным губам несчастного.
- Боже, пусть он побыстрее очнется! - молила Катрин про себя. - Разве они не видят, что я сейчас умру?
Но энергичное растирание и питье начинали действовать. Чуть окрасились щеки цвета пепла, губы зашевелились; вскоре он открыл глаза и уставился на тех, кто ухаживал за ним. Приор улыбнулся:
- Вам лучше?
- Да... лучше! Я вернулся издалека, так ведь?
- Да, надо сказать. Наверное, разбойники напали на вас и потом оставили, приняв за мертвого.
Фортюна сделал ужасную гримасу, пытаясь выпрямиться.
- Эти скоты избили меня. Думал, кости мои переломаются... О! Меня всего измолотили!
- Это быстро пройдет. Мы вам дадим хорошего супа, а снадобье успокоит ваши боли...
Приор выпрямился, и его взгляд встретился со взглядом Катрин. Она подумала, что прочла в нем сигнал к действию, и, не в состоянии более сдерживать себя, устремилась вперед. Приор склонился над Фортюна.
- Сын мой, здесь есть некто, желающий поговорить с вами.
- Кто же?
Повернув голову, гасконец чуть-чуть ее приподнял. Вдруг он узнал Катрин и резко дернулся, а его худое лицо покраснело.
- Вы!.. Это вы? Это невозможно!
Молодая женщина разом бросилась на колени у носилок.
- Фортюна! Вы живы, хвала Господу, но где же мессир Арно?
Она сжала руку оруженосца, но тот грубым движением вырвал ее, а худое и бородатое лицо его приняло выражение дьявольской иронии.
- Вам так уж хочется это знать? Что вам до этого?
- Что... мне до этого? Но...
- Не все ли равно вам, что случилось с мессиром Арно? Вы предали его, бросили. Что вы здесь делаете? Ваш новый супруг, тот красавец блондин... Вы что, уже ему надоели и вам приходится бегать по дорогам в поисках приключений? В таком случае это как раз для вас!
Два гневных возгласа раздались над головой Катрин, а она, совсем сраженная, смотрела на исказившееся от ненависти лицо гасконца. Одинаково возмущенные приор и Ян Ван Эйк старались ему возразить.
- Сын мой, вы забываетесь! Что это за разговор? - воскликнул один.
- Этот человек обезумел! - произнес другой. - Я заставлю его проглотить наглые слова!
Быстро встав, Катрин удержала Яна, который уже выхватывал кинжал из-за пояса, и мягко оттолкнула приора.
- Оставьте, - сказала она твердо. - Это касается только меня! Не вмешивайтесь!
Но насмешливый взгляд Фортюна остановился на побелевшем от гнева художнике.
- Вот и еще один услужливый рыцарь, как вижу! Ваш новый любовник, мадам Катрин?
- Прекратите оскорбления! - произнесла она резко. - Отец мой, и вы, мессир Ван Эйк, будьте любезны отойти. Повторяю, это касается только меня одной!
В ней нарастала ярость, но она унимала ее ценой страшного усилия воли. Вокруг нее собрались паломники, которые могли знать французский язык, но приор попросил их отойти. Она вернулась к носилкам, встав над лежавшим на них человеком, и спокойно скрестила руки.
- Вы ненавидите меня, Фортюна? Вот уж новость!
- Вы думаете? - произнес он. - Для меня это вовсе не новость! Вот уже месяцы, как я вас ненавижу! С того самого проклятого дня, когда вы дали ему уйти с монахом, вашему супругу, которого вы любили, как сами же утверждали.
- Я подчинилась его приказу. Он так хотел.
- Если бы вы его любили, вы оставили бы его силой! Если бы вы его любили, вы бы увезли его в какое-нибудь имение, ухаживали бы за ним и умерли сами от его болезни...
- Не вам судить о моем поведении. Бог мне свидетель, что, если бы я действовала по своему усмотрению, я бы больше ничего для себя не желала! Но у меня был сын, и его отец потребовал, чтобы я осталась при нем!
- Может быть, но тогда чего же вам было бегать ко двору? Это что, тоже из послушания вашему мужу вы утешились в объятиях господина де Брезе и отправили его разбить сердце госпоже Изабелле... и сердце мессира Арно, а потом еще вышли за него замуж?