— Меня это тоже здорово заинтриговало! — рассмеялся Андрей. — Деньги ведь не манна, с неба не падают. В общем, я прикинулся желторотым птенцом…
— С раскрытым клювом, — вставила Мария.
— Я много читал и слышал о любителях наживы, но в глаза ни одного еще не видел… Уж не сам ли господь бог послал мне Околыча? Может, он для меня — находка? Такую статью про него накатаю!..
— Ну вот, человек тебя собирается облагодетельствовать, а ты уже ему яму роешь…
— Я — журналист, — сказал Андрей. — И яму я вырою, если все будет так, как я предполагаю, не Околычу, а этому отвратительному явлению в нашей жизни…
— Явление или видение Андрею Абросимову… — рассмеялась девушка. — А вам помощник не нужен? Я бы тоже поездила с тобой и Околычем. И полюбовалась бы на это явление.
— Вот тебя бы он уж точно не зачислил в свою команду!
— Почему? Мне ведь в клюв ничего не надо. Я буду на общественных началах.
— Твои глаза, Мария, будут смущать его, если вообще возможно эту гору мяса и жира чем-либо смутить.
— И что же, мы два месяца с тобой не увидимся? — погрустнела девушка.
— При таких заработках я к тебе на самолете буду на выходные прилетать, — беспечно заметил Андрей.
— Да нет, твой Околыч запряжет тебя и на выходные, — сказала она.
— Ты так думаешь?
— Вот увидишь.
Подходя к дому, они увидели у ворот светло-бежевую «Волгу» с московским номером.
— Дядя Павел приехал, — сказал Андрей.
— Тут все его вспоминали… Кто он такой?
— Абросимов, — улыбнулся Андрей — Хранитель семейных традиций. Он всегда в этот день приезжает в Андреевку.
Павел Дмитриевич встретил их у калитки, расцеловался с племянником, галантно поцеловал руку Марии. Он ничего не спросил, но бросил на Андрея выразительный взгляд: дескать, подруга у тебя, великолепная! Высокий, в хорошо сшитом светло-сером костюме, белой рубашке с галстуком он выглядел очень представительно. Густые серебряные волосы на крупной голове, чисто выбритые загорелые щеки чуть отливали синевой.
— Один ты, Андрюша, в нашу абросимовскую породу вышел, остальные что-то все ростом мелковаты, — улыбаясь, густым голосом заговорил Павел Дмитриевич.
И действительно, дядя и племянник были почти одного роста, пожалуй, самые высокие здесь. Павел Дмитриевич склонен к полноте, хотя живот и не особенно заметен, а Андрей — узкобедрый, тонкий в талии, лишь в широких плечах да выпуклой груди ощущалась большая физическая сила. Крупное лицо у него продолговатое, серые глаза удлиненные, как у отца, абросимовский прямой широкий кос, густые темно-русые волосы.
— Появился тут у нас один акселерат, — сказал Андрей. — Генкин сынишка… Сашка Казаков!
— Покажите мне его! — загремел Павел Дмитриевич, оглядывая собравшихся во дворе родичей.
— Укатил куда-то на мотороллере, — сообщила тоненькая синеглазая Таня, двоюродная сестра Андрея, приехавшая из Калуги. Тане шестнадцать лет, у нее тонкие черты лица, белозубая улыбка, ямочки на розовых щеках.
— А ты кто, такая раскосая? — улыбаясь, спросил Павел Дмитриевич, глядя на невысокую полную блондинку с восточным разрезом светлых глаз и выпуклыми скулами. — Вроде бы азиатов в нашем роду не было.
— Эх, Паша! — засмеялась Нина Григорьевна. — Ты же Ольгу на руках носил тут двадцать лет назад.
— Я совсем забыл, что у тебя муж татарин!
— Не татарин, а узбек, — сказала Оля.
— Подождите… у нас, я смотрю, все национальности перемешались: у тебя муж узбек, а у моей Лариски — грузин, у Гали, по-моему, украинец…
— Все быстро к столу! — позвала с крыльца Галина Федоровна. — Взрослые — в большую комнату, дети — на кухню!
Черноглазая Галя спросила сестру:
— А мне куда идти — в большую комнату или на кухню?
Четырнадцатилетняя девочка была выше своей шестнадцатилетней сестры почти на голову.
— В кино со мной ходишь на сеансы для взрослых? — сказала Таня. — Пойдем в комнату!
Андрей с Машей задержались во дворе. В этот момент послышался треск мотора, и к калитке подкатил на сером запыленном мотороллере Саша.
— Не опоздал? — глазея на «Волгу», спросил он Андрея. — Дядя Павел приехал?
— Иди, он на тебя хочет посмотреть, — сказал Андрей.
Саша провел ладонью по сверкающей дверце «Волги», уселся на мотороллер.
— Там и так народу много, — сказал он. — Я потом поем.
Крутнул откидную рукоятку стартера и, поднимая желтую пыль на дороге, снова куда-то укатил.
— Твой дядя, наверно, академик? — спросила Мария. — Такой представительный.