— А может, Паша, жирком обросли? Аппетитными стали для комариков? Тогда мы с тобой были кожа да кости. — Казаков кивнул на раздвоенную сосну: — Вот здесь я большущую змею увидел — красивая, с бронзовым блеском, этак спокойненько себе ползла к болоту.
— И ты, конечно, палкой убил ее?
— Зачем палкой? Прикладом карабина… — Вадим Федорович грустно улыбнулся. — И до сих пор стыдно: зачем я это сделал?
— А я залез в грачиное гнездо, собрал яички и испек в золе, — вспомнил Абросимов. — И даже тебя не угостил.
— У нас, оказывается, и тогда уже были свои маленькие тайны, — усмехнулся Вадим Федорович.
Павел Дмитриевич задумчиво посмотрел на друга:
— Ты вот сказал, что вставил бы меня в очередной роман, но, дескать, не вытягиваю я на положительного героя… Зря ты, Вадим, так на всех ополчился. Разве мало работает на ответственных должностях честных, порядочных людей? И что могут, они делают, но, как говорится, плетью обуха не перешибешь. Надеюсь, ты веришь, что я честно выполняю свою работу?
— В этом я не сомневаюсь… Работу ты свою выполняешь честно и хорошо, но вот свой долг коммуниста…
— Да пойми ты, правдолюб! — взорвался Павел Дмитриевич. — Кому охота сейчас быть Дон Кихотом? Пытались некоторые, повыше меня, возмущаться, протестовать… Где они сейчас? На пенсии? Не видно их и не слышно. Чего же деревянным копьем-то махать перед громадной мельницей? Заденет крылом — и нет тебя!
— Есть у меня желание написать роман про все это, — сказал Вадим Федорович. — Даже начал…
— Не напечатают, — вставил Павел Дмитриевич.
— Пока я об этом не думаю, — продолжал тот. — Великая у нас страна, великий народ. Верю я, что придет время, когда все, что сейчас происходит, покажется абсурдом, дурным сном… Не знаю, закончу я этот роман или нет, но все мои мысли сейчас об этом. — Вадим Федорович взглянул на друга: — Положительный герой должен бороться за справедливость, обличать зло, ложь, а ты, Паша, что делаешь? Угождаешь и из кожи лезешь, чтобы начальству понравиться?
— Вот ты помянул деда Андрея, наших отцов, — помолчав, угрюмо проговорил Павел Дмитриевич. — Тогда все было ясно. А сейчас? Кто враг, а кто друг? Поди разберись… С трибун и в печати звучат красивые слова, вроде бы радеют за лучшую жизнь, за народ, прогресс, а на самом деле? Воровство, жульничество, приписки, обман, нетерпимость к правде.
— Все ты понимаешь! — усмехнулся Вадим Федорович.
— Многие понимают, но молчат, — ответил Павел Дмитриевич. — Еще раз тебе повторю: плетью обуха не перешибешь!
— Где же я, Паша, возьму в свой роман о нашем времени положительного героя, если даже ты, Абросимов, приспосабливаешься к жизни, а не борешься за правду?
— А роман ты пиши, — сказал Павел Дмитриевич. — Не сейчас, так потом напечатают. Вот и прослывешь правдолюбом, принципиальным, современным…
— Ты знаешь, почему я люблю Андреевку? — вдруг спросил Вадим Федорович. — Здесь все проще и откровеннее: если кто украл, так его видно, всегда можно за руку схватить, кто негодяй, подлец — тоже от людей не скроешься… Тут нет замаскированной лжи, очковтирательства, никто не прикрывается громкими фразами… Мне здесь легче дышится, Павел!
— А это не бегство ли от суровой действительности?
— Разве от нее убежишь! — усмехнулся Вадим Федорович. — У меня ведь все всегда с собой… Вот ты, Павел, приспособился, живешь, работаешь, растешь даже по службе. А я вот так не могу. Или у меня какое-то обостренное чувство справедливости, или я белая ворона?
— И ты плюнул на все и укатил в Андреевку?
— А что мне оставалось делать? Зато на всю жизнь усвоил известную пословицу: не плюй против ветра! Правда, мне дали понять, что есть один выход…
— Какой же? — заинтересованно спросил Павел Дмитриевич.
— Смирным стать, покладистым, как другие. Не задираться, не критиковать литературное начальство… Короче, не высовываться из строя, а идти со всеми в ногу…
— Ты, конечно, отказался…
— Ну, этого ты мог бы и не говорить. Я еще никогда не отказывался от своих убеждений. И уравниловку в литературе не признаю. И не хочу идти в одном строю со случайными в литературе людьми.
— Пожалуй, Вадим, сиди ты пока в Андреевке и… пиши свой серьезный роман! — покачал головой Павел Дмитриевич. — А говоришь, Абросимовы выродились! Что бы сейчас ни происходило, Вадим, наша партия всегда найдет разумный выход и, поверь мне, очистится от всего наносного, случайного, я бы даже сказал, парадоксального… В это-то хоть ты веришь?