Вещи упаковывались, а потом распаковывались. Книги укладывались в большие картонные коробки. Чемоданы забивались так, что крышку невозможно было закрыть.
— Это никогда не кончится, — сетовала Маргарита.
— Не боись! — как всегда оптимистично смотрела в будущее Марина.
Сестры трудились в поте лица, но результата пока не было. Впрочем, результат-то как раз был, только не тот, что нужно. Марина с Маргаритой превратили уютную, удобную квартиру в огромную барахолку, с громоздившимися горами чемоданов, коробок, корзинок и пластиковых мешков.
Маргарита так уставала, что вечером падала в постель абсолютно без сил. Думать о Галинском ей было просто некогда.
На третий день беспросветного хаоса пришло избавление. В шесть утра настойчивый звонок домофона поднял замученных сестер с кроватей.
— Да, — неразборчиво вякнула Маргарита в трубку домофона, пытаясь открыть глаза.
— Ритуля, — проговорила трубка с детства любимым голосом. — Я здесь, внизу, в твоем подъезде. Меня не пускают.
— Папочка! — взвизгнула Маргарита, мгновенно проснувшись. — У нас новый консьерж, недавно работает. Дай ему трубочку.
Через несколько минут обе дочери, как в детстве, висели на шее у родителя.
— Все, все, задушите, — запротестовал отец. — Нет чтобы добра молодца напоить, накормить…
— И спать уложить? — ехидно поинтересовалась Маринка.
— А вот это уже лишнее, Ришечка-Маришечка, — усмехнулся отец. — У нас, как я понимаю, работы непочатый край. Так что давайте завтракать и разбирать завалы. Что вы тут без меня натворили?!
Готовить еду не пришлось. Заботливая мама передала пирогов с разными начинками, оставалось только поставить чайник.
Пирожки разогрели в микроволновке, разлили по чашкам чай и уселись за стол.
Маргарита смотрела на отца и в который раз удивлялась. Обычно девочки всегда тянутся к матери, в их случае произошло разделение: Маринка — мамина дочка, а Маргарита — папина. Нет, и отец, и мама любили обеих дочерей, но вот как-то так получилось, что Борис Игнатьевич Беляев, отставной военный, полковник, питал особую слабость к младшей дочери…
— И как, Ритуль, ты мыслишь о своей дальнейшей жизни? — спросил отец, не дав Маргарите додумать мысль.
— Мы продаем эту хибару, и Ритка с Тимкой переезжают к вам, — ответила за сестру Марина.
— Очень хорошо. Будем только рады. Бабка на внука надышаться не может. Единственного внука, между прочим. — Отец выразительно посмотрел на старшую дочь.
— Сто раз говорила, что у Жозика своих детей хватает, — привычно отмахнулась Маринка. — А я вообще не создана быть матерью. Все эти пеленки-распашонки, фу!
— Не пеленки, а памперсы, — придирчиво уточнил отец. — И какое мне дело до детей твоего Кнауфа? Они уже выросли давно, солидные взрослые люди. К тому же они его дети, а не твои… Что, боишься, что от своего дитенка вот так вот запросто не сорваться будет? Порхаешь по миру, как бабочка. В голову моча стукнула — домой прилетела, отлилась — в Америку рванула…
— Ну, началось, — фыркнула Маргарита. Этот пустопорожний разговор велся уже пять лет, с тех самых пор, как Маринка вышла замуж за вдовца Джозефа Кнауфа и переселилась в Соединенные Штаты Америки. Впрочем, нет, все началось гораздо раньше. Когда Маринка жила в Лондоне и была замужем за Тобиасом Вудсвордом, которому, кстати, тоже детей не родила. Впрочем, расстались они совсем по другой причине. — Пап, может, ты как-нибудь в следующий раз Маринке нотации читать будешь?
— Ладно, — согласился отец. — Не даете побухтеть, так давайте делом займемся. Докладывайте обстановку!
Маринка подробно, но быстро «доложила обстановку». Отец одобрительно закивал.
— Ритуль, в нашу квартиру все это, — Борис Игнатьевич окинул взглядом кухню, — просто не влезет.
— Знаю, — кивнула Маргарита.
— Значит, берем только самое необходимое и особо ценное, — распорядился отец.
— Микроволновку, — принялась перечислять Маринка. — Стиральную машину — у вас фиговая, у Риты лучше…
— Нормальная у нас стиральная машина. — Отец сделал вид, что обиделся. — Сама же подарила.
— Когда это было! — фыркнула Маринка.
— Если мы будем вспоминать, когда что было, то никогда не начнем собираться, — остановил ее Борис Игнатьевич. — Кстати, вы не думали, что мебель можно продать вместе с квартирой?