— Неплохо, неплохо, — сама себя похвалила Маргарита, взяла сумочку и пошла на собеседование. В запасе было пятьдесят минут, и, хотя до издательства было рукой подать, вышла на всякий случай заранее — опаздывать не хотелось.
Конец апреля, середина весны, погода чудит на славу, плюс двадцать один. А в мае — казалось бы, вот оно, лето-то, на самом носу — наверняка грянут заморозки, и раздевшиеся было люди снова достанут из шкафов демисезонные пальто и куртки.
Каблучки Маргариты весело стучали по асфальту, но сама она пребывала в меланхолии.
«Если меня и сюда не возьмут или мне сама работа не подойдет, пойду на рынок, — думала она. — В конце концов, все не так страшно. Впереди лето, привыкну. Сколько людей там работает годами, и ничего, не жалуются. Пора перестать быть рафинированной избалованной дамочкой. Хорошо, что Маришка помогает, а не было бы у моих родных такой возможности, тогда что? Ложиться и с голоду помирать?! И так сколько времени сидим с Тимкой на чужих шеях, пора и честь знать. Вон люди, молодцы какие, никакой работы не гнушаются. И двор метут, и подъезды моют, и за конвейером стоят…»
Маргарита красочно представила, что вот она стоит за конвейером и восемь часов подряд закручивает винтики в одинаковые отверстия, и ей, чуть ли не в прямом смысле слова, стало дурно.
«Нет, нет, только не это! Лучше рынок! Пусть жара и холод, пусть хамы покупатели, пусть мат-перемат, только не однообразие! Хватит жить как будто во сне! Пора просыпаться. Да что ж я, совсем никчемная личность,
что без мужа не проживу? Проживу, и еще как! Все у нас с Тимом будет хорошо! Просто замечательно будет. Я тоже чего-то стою!»
И так ей захотелось, чтобы объявленная творческая работа действительно оказалась творческой!.. Так ей захотелось, чтобы ее приняли выполнять эту самую работу!..
Маргарита расправила плечи, одернула пиджак, нацепила на лицо улыбку, старательно придав ей максимум искренности, и вошла в серое панельное здание с множеством вывесок на фасаде.
Вошла и остановилась, чувствуя, как сползает искусственная улыбка. Холл здания претендовал на совковую роскошь. Низкие потолки, серо-бетонная гамма, два продавленных и кое-где драных кресла, затертый до дыр коврик неизвестного колера, древнее трюмо с потемневшей амальгамой, конторка вахтера, за которой никого не было, но, как бы намечая эффект присутствия виртуальной работницы ВОХРА, валялся недовязанный носок, ощетинившийся блестящими спицами. Да — и ящик! Ящик, разделенный на ячейки, с криво нарисованными (не написанными, а именно нарисованными, словно выводил их только что научившийся писать человек) буквами. Такие ящики Маргарита видела только в общежитиях и некоторых домах отдыха и санаториях. В ячейки, согласно начальной букве фамилии адресата, вкладывалась корреспонденция.
— Боже мой, неужели тут еще и люди живут? — вслух удивилась Маргарита. Общая гнетущая атмосфера холла в ее глазах делала такое предположение абсурдным. — Хотя… Где только люди не живут.
Маргарита открыла сумочку и достала блокнот, купленный еще в самом начале поисков. Туда она аккуратно вносила названия фирм, телефоны, адреса предполагаемых работодателей, их требования и время собеседования.
Последнее, что она записала в блокнот, было издательство «Какаду».
Маргарита лихорадочно перечитала: «Левое крыло, седьмой этаж, офис 610».
Если «крыло левое», то, по идее, нужно повернуть налево.
— Только вот налево от чего, от входа или от выхода? — невесело хмыкнула Маргарита. Она бы не удивилась, если бы от выхода. После «Катарсиса» и не такое может быть.
Как назло, спросить было не у кого. То есть народ в холле появлялся, но тут же исчезал. Люди, озабоченные своими проблемами, входили и выходили. Им ни до кого и ни до чего, кроме себя, не было дела. Вахтерша же, у которой можно было навести справки, где-то откровенно загуляла.
Попытка не пытка. Маргарите надоело торчать столбом посреди замызганного холла, и она пошла налево. Туда «налево», куда посчитала правильным.
Лабиринтам странного здания, казалось, не было конца, но вот наконец коридоры кончились, унылые стены расступились, и Маргарита увидела дверцы лифта.
Озабоченно глянув на часы — у нее в запасе оставалось еще двадцать минут, — Маргарита вызвала лифт и поднялась на седьмой этаж. Автоматически распахнувшиеся створки открыли чудесную картину. Стены небольшой площадки были умело разрисованы березовой рощей. Среди унылых и не очень чистых коридоров, которыми до этого плутала Маргарита на первом этаже, эта березовая роща казалась просто оазисом.