— Рад приветствовать вас, Ари, — положив кулак правой руки на сердце, сказал мужчина и опустился на одно колено.
«Ари» — все равно что «отец», «господин», «глава», — древнее обращение к тому, под чьим крылом ты существуешь.
— Рад видеть тебя в добром здравии, — холодно ответил Рейн, проходя мимо все еще коленопреклоненного родственника. — Отведи меня к клетям с рабами, Руфус.
— Конечно, Ари, — с готовностью отозвался мужчина, тут же поднимаясь на ноги и устремляясь вслед за Рейном. Он умудрялся указывать Рейну путь, идя все время немного позади своего господина.
Как и у большинства аланитов, у Рейна было убеждение, что человеческие рабы мало чем отличаются от животных. Это не было злым отношением, лишь субъективным наблюдением. Малообразованные, почти всегда из нищенского сословья, глуповатые и вечно испуганные, они ассоциировались у мужчины с животными. Потому он понимал, что сейчас, стоит ему подойти к нужной клети, все собьются в одну кучу и будут испуганно таращиться на него либо же мычать невнятно и непонятно. На это у него не было ни времени, ни желания размениваться. Потому, стоило им подойти к нужной клети, как Рейн вновь потянулся к собственным крыльям. Как же он скучал по этой пьянящей силе!
Флер магии окутал мужчину с ног до головы. Эта сила делала любого аланита в глазах других существ более привлекательным, прекрасным, притягательным. Рейн подходил к клетям с рабами, а люди в них зачарованно следили за каждым его шагом, за ветром, что причудливо путается в его волосах. Женщинам он казался воплощением порока и желания, мужчинам — божеством и покровителем, каждый видел в нем что-то свое, от чего уже не в силах был отвести взор.
— Кто был в одной клети с женщиной, что родила в ту ночь? — необыкновенный голос, точно жидкий шелк, заструился в пространстве, оплетая и околдовывая всех. Разве можно не ответить созданию, что спрашивает? Этот голос не может принадлежать кому-то плохому. Разве его обладатель способен обидеть? Так страстно хочется ответить. Сказать все, что он попросит, лишь бы сделать ему приятно.
Реакция людей была синхронной и однозначной. Каждый прильнул к прутьям клети и восторженно смотрел на пришельца.
— Я, я, господин! — воскликнул один мужчина, затем второй, то же подхватили и женщины, а спустя всего несколько секунд о своем присутствии в той самой клети галдели все, кого удалось поймать.
— Так дело не пойдет, — тихо буркнул Рейн себе под нос, заметив два синхронных кивка Ферта и Руфуса.
— Вы же не обманываете меня? — стоило Рейну спросить это, как хор голосов тотчас оборвался. Мужчины и женщины негодующе переглядывались, точно смущаясь, что солгали, или возмущенно ища взглядом тех, кто посмел.
— Я не лгу, господин, — с придыханием заговорила одна из женщин весьма пышных форм. — Клянусь, не лгу тебе, — подобострастно улыбнулась рабыня.
— Расскажи, что было в ту ночь. — Рейн говорил спокойно и холодно; женщине же в клети казалось, что вдруг на нее взглянуло солнце. Оно приласкало и улыбнулось лично ей. Никогда и никто не говорил с ней так, не смотрел так, точно она единственная женщина в этой Вселенной.
— Все было как всегда, мой господин. Мы готовились ко сну, когда у Эрты отошли воды.