Осторожно смахнув непрошеные слезы, я, не оглядываясь, пошла вверх по тропе, что вела ко входу в мою обитель. Каждый раз, когда мне приходилось покидать их, уходя под защиту этих стен или куда-то далеко-далеко, где я могла бы просто представить себя обычным человеком, я чувствовала себя предателем. Словно я бросаю их тут одних. Точно обрекаю их на одиночество. Эта тропа… всякий раз она резала мне душу. И каждый раз, уходя, я обещала им, что вернусь. Что оставляю их ненадолго и что обязательно вернусь. Даже просто пройти мимо было тяжело. Столетия назад я могла часами лежать среди этих камней, не замечая ничего вокруг. Мечтая однажды оказаться среди них. Что ж, думаю, еще пара веков — и все наладится… обязательно…
Путь нам преградила Лил. Белоснежная волчица размером с молодого теленка выглядела настороженной и напряженной. Она лишь взглянула на меня льдинками своих глаз, тщательно принюхалась, безотчетно начиная вилять хвостом под действием моей силы, точно домашняя собака. За моей спиной раздался приглушенный вдох, и это незначительное действие заставило оборотня мигом напрячься и устремиться вперед. Ну, она по крайней мере попыталась это сделать, когда моя рука легла ей на загривок.
— Даже не думай, — тихо сказала я. — Эта женщина пришла сюда со мной, а вот откуда взялась тут ты, мы еще должны разобраться.
Волчица попыталась дернуться вперед, но хватка моя стала лишь крепче. На самом деле я так устала за весь путь, что разбираться с кем бы то ни было у меня уже не было ни сил, ни желания. Но и бегать за рабыней, которая вот-вот готова припустить со всех ног, мне хотелось еще меньше.
— Если она сейчас драпанет, то ты пойдешь ее ловить и уговаривать вернуться, поняла?
Лил нервно дернула ухом, рыкнула и тут же устремилась вглубь пещеры, оставляя нас вдвоем.
— И какого ее сюда притащило? — фыркнула я вслух, гадая, кто еще из моих студиозусов может быть внутри. — Эй, — тем временем крикнула я женщине, что так и не решалась войти. — Либо заходи, либо попробую вернуть ящера и можешь покататься на нем еще, только уже без меня. Так что?
Тихие шаги за моей спиной стали мне ответом.
А всего через несколько секунд послышались частые шаги, эхом отражавшиеся от сводов пещеры, что была некой буферной зоной между улицей и моим истинным домом, и из самой ее дальней части ко мне вылетел встревоженный Кит. Его рыжие кудри торчали во все стороны, голубые глаза лихорадочно блестели, а сам парень казался настолько встревоженным, что я невольно испугалась, все ли с ним в порядке. А потом произошло нечто и вовсе неожиданное. Мальчик уставился на меня своими огромными глазищами, заморгал часто-часто, хрюкнул, точно молоденький поросенок, с силой сжал кулаки, так что я невольно отшатнулась, и опрометью бросился ко мне и сгреб меня в объятия.
— Пришла, ты все-таки пришла, — сопел и хрюкал он мне на ухо. — Я так боялся, что ты не придешь! Я так боялся, — уже особо никого не стесняясь, рыдал Кит, а я стояла и глупо не знала, что сделать.
Я чувствовала себя так, словно кто-то из другого мира, который отделяла от меня толстая стена изо льда, стучался, пытаясь прорваться ко мне. Эти его объятия, слова, взгляд — точно кусочек из другой реальности «нормальных человеческих отношений», которая так давно была мне недоступна. Я привыкла прятаться не только от мира, но и от чувств к окружающим меня людям. Я так долго запрещала себе чувствовать любовь к ним, как раньше. Но сейчас, когда этот ребенок плакал и обнимал меня, говоря, как он боялся, что не увидит меня больше… Что-то треснуло внутри меня, выпуская наружу так давно и надежно сокрытые эмоции. Я несмело обняла мальчика в ответ и погладила его по спине. Не одно столетие назад я позволяла себе так прикасаться к человеческому ребенку. Когда-то я гладила так Дорина, теперь же я впускала в свой мир нового человека, осознанно открывая ему свое сердце. Хотя о чем это я, несносный пацан уже давно и прочно там обосновался.