- А где Мария Гавриловна?
- Где и положено, - над крючковатым носом появились недоверчивые, вылитые из темных маслин глаза и кудрявая седая челка, - в морге.
- Как в морге? - вопросительно и нагло расширил пространство проема Дорохов. - Не бойтесь, я майор Дорохов.
- Вы неправильно ставите вопрос, молодой человек. В вашем случае следует спрашивать - «в каком морге». И я вас узнала, вы же бывали у Машеньки, мы с вами чай пили, беседовали.
- Он действительно сослуживец, - кивнул на Кошкина Василий Данилович. - Он тоже здесь бывал, любимец Марии Гавриловны.
- А, вот как. Он что, тоже моет полы в секретном институте?
- Нет, он изобретает утюги с вертикальным взлетом.
- А-а-а... - в голосе старушки появилось уважение, - тогда милости прошу на порог, если б вы хотели убить меня из-за пенсии, то уже убили бы, а так - дома у меня взять нечего, все, что было можно, Боречка превратил в доллары, чтобы превратить их в шекели на земле обетованной. Меня зовут Амалия Гвидоновна, не помните? Милиция три раза переспрашивала, при этом не постеснялись даже спросить возраст...
Мы про возраст не будем, и так видно, что вы вчера поздно вернулись с дискотеки, - Дорохов уже пыхтел в прихожей, а Кошкин выглядывал из-за его широкой спины.
- Вы не могли бы, уважаемая Амалия Гвидоновна, повторить еще раз все по порядку, - вежливо попросил Сергей Павлович.
- Это всего лишь в третий раз за сегодняшний день! Но в комнату я вас, извините, не приглашу, у меня там женский беспорядок.
- Нам на пороге очень удобно, - искренне улыбнулся Дорохов.
- Ой! Только не надо считать меня старой дурой! Я, между прочим, доктор медицинских наук!
- Упаси Бог, Амалия Гвидоновна, - успокоил Кошкин, - что же все-таки случилось?
И тут Амалия Гвидоновна позволила себе прослезиться.
- Да что! Нет теперь у меня единственной подруги! Не с кем поговорить. Нам ведь как, старухам, было бы с кем поболтать... Во что превратился этот мир? Откуда в нем столько жестокости!?
Вопрос повис обвинением на шее Дорохова, на которого в этот момент смотрела Амалия Гвидоновна. Он предупредительно молчал.
- Есть теперь новые русские, новые евреи, - продолжила, чуть успокоившись, доктор медицинских наук, - есть и новые Раскольниковы. Только вот Машенька никому деньги под проценты не давала. Обычно я ей ссужала, без процентов, конечно... В магазин она еще с вечера собиралась, пенсию принесли - вот и решила отовариться. Пенсия она что - сегодня есть, завтра за квартиру заплатил, в гастроном сбегал - и все! Так вот, Машенька вчера в гастроном и сбегала, купила себе нехитрый продуктовый набор, и, вероятно, сумки у нее в обеих руках были, дверь входную не захлопнула, сразу к холодильнику - выгружать... Там ее и нашли. Новый этот Раскольников, наркоман какой-нибудь, от магазина, наверное, за ней шел. От вашей-то военной конторы, - она кивнула на Кошкина, - ей неплохую доплату к пенсии платили.
- В какой морг ее увезли? - Кошкин не узнал спой голос.
- В областную больницу, там испокон веку у нас судмедэксперты работают.
- Спасибо, Амалия Гвидоновна, - откланялся Дорохов и попятился, отжимая на лестничную площадку растерянного и подавленного изобретателя. - Пойдем, Сергей Павлович, нас с тобой время уже не ждет...
Снова мчались на такси обратно на завод, а между двумя КПП уже спорили о том, кто вернется во вчерашний день. На пороге лаборатории их ждал сюрприз. Девушка лет двадцати пяти мыла пол, в руках у нее была швабра Мариловны. Мужчины замерли на входе. Девушка распрямилась, смущенно глядя на неожиданных для нее смотрителей. У джинсового комбинезона на ее груди отстегнулась лямка, и она под сверлящими взглядами двух ошарашенных мужиков никак не могла ее пристегнуть.
Я - Варя, Варвара, я на третьем этаже обычно мою, меня из отдела кадров прислали, Марию Гавриловну заменить... Горе-то какое... Я думала, только из-за миллионов убивают.
Неловкое молчание продолжалось. Кошкин и Дорохов не знали, что им сказать. И Варе приходилось оправдывать, объяснять эту натянутую тишину.
- Меня предупредили, что Сергей Павлович по ночам часто работает, я мешать не буду, скоро закончу...
Сергей Павлович между тем залюбовался растерянной девушкой.
Из-под челки на друзей смотрели немного печальные яркие синие глаза. Настолько синие, что встретить такие можно только у сказочных красавиц. Точеные черты лица, тонкий прямой нос и немного угловатые скулы. «На какой древнегреческой амфоре я видел ее лицо?» - спросил себя Кошкин, но тут же потер кулаками усталые глаза: никаких наваждений! Где-то между тем и этим светом ждала Мариловна. Каждая красивая женщина похожа только сама на себя, а некрасивая - тем более.