- Но там же вчера эмвэдэшники чистили!
- Вот именно так я и думал. Слушай дальше, мы с тобой это гнездо поганое разворошим. Давай кинем еще два взвода к этому дому, ведро гранат в окна... Правда, есть одна загвоздка, сам и не могу пойти. Научный, понимаешь, - он передразнил Ельцина, - эксперимент не позволяет. Обещал я.
- А то мы без тебя не управимся!
- Ну так действуй. А я пока вздремну.
- Ты даже ничего не рассказал, что там будет! - Кивнул комбат в сторону неопределенного будущего. - Хоть бы пару слов.
- Плохо будет. Очень будет плохо! Вернешься, я тебе чего-нибудь расскажу, если успею. Говорю же, четыре часа у меня.
Младший озадаченно вздохнул, посидел молча еще минуту и шагнул за полог брезента в ночь.
Охранник Дорохов лег, не укрываясь, на спальник. Рука по привычке стала искать прохладный металл «Макарова». Чертыхнулся, какой пистолет у гражданского!? Закрыл глаза и начал по-своему, по-военному, молиться.
Минут через сорок со стороны поселка раздались взрывы, следом несколько очередей. И все стихло. Слишком быстро. В кровь искусал губы, подмывало вскочить и броситься туда, где только что был короткий ночной бой. Останавливало не только обещание, данное Кошкину, но и легкопредставимая нелепость явления перед солдатами двух комбатов.
Еще минут через двадцать появился Дорохов младший. Достал из полевого сейфа фляжку.
- Будешь? - и, не дождавшись ответа, налил по полкружки себе и старшему.
Старший не спрашивал: не пацан, сам расскажет.
- Шестерых завалили. Гранат не жалели, кишки на стенах. Они там в нарды играли. Так мы им с десяток шашек и кинули. Шесть чехов и двое наших. Пленные, с комендантской роты... Еще будешь? - и уже налил.
- Буду, - у старшего заиграли желваки.
Выпили, не закусывая. Спирт опалил нутро, но душу не прижег.
- Может, эти комендантские и не жильцы были, но ребятам не по себе. Надо было вашу машину еще считать научить...
- Это нас с тобой надо считать научить. Там двое комендантских, а тут ты бы ротного и еще двоих потерял, плюс два трехсотых.
- Я уже их отправил, через зеленку, не по дороге. Ты не знаешь, зачем Старцеву отделение наших разведчиков?
- Нет, зато знаю, что он днем сказал, когда Голика на брезенте принесли.
- Что?
- Какая это разведка, если на грабли наступает.
- В генералы готовится.
- Да прав он, только правда у него неприятная. Мог бы и промолчать. А лампасов ему не видать. Это я точно знаю.
Неужели?..
- Да не... Не убьют. Березовский его с обменом пленных подставит. Темная какая-то история. Переведут Старцева на Дальний Восток.
Младший выстрелил затяжной матерщиной и собрался было налить по третьей, но вдалеке жахнул выстрел.
- Винтовка! - сказали оба.
Через мгновение сухим собачьим лаем залились «калаши». Звуки смешались, и уже было непонятно, какого рода бой идет в паре километров отсюда.
- Я пойду, - младший закрутил фляжку.
- Только побыстрей, мне чуть меньше часа осталось.
Неприятное, отдающее на язык свинцом предчувствие завладело старшим Дороховым. Он бессмысленно крутил в руках пустую кружку и каким-то задним, будто не своим умом начал понимать то, о чем говорил ему Кошкин. Нельзя спасти уже утонувшего? Или это прерогатива Господа Бога? И все равно упрямство русского майора было сильнее всех этих мудреных сентенций.
«Вроде моросить должно уже?» - с надеждой вспомнил серое утро отставной майор. Прислушался, первые мизерные капельки вкрадчиво топтались по палаточной ткани.
Когда вошел младший, он спросил, уже зная ответ:
- Толик?
- Толик... И еще двое... Раненых, правда, нет. Акбар этот в обнимку с СВД в зеленке сидел. Не сработало что-то, Вася. - Младший впервые назвал старшего по имени.
Старший медленно смял в руках металл кружки.
- Я вот думаю, прав Кошкин, смерть не перехитрить, хотя я все равно не отступлюсь. В любом лабиринте должна быть нить Ариадны. У любой пули есть бесконечное множество траекторий полета.
- Вы там полегче машиной вашей балуйтесь. Я в детстве... - и поправился, - мы в детстве фантастику научную читали. Чревато это. Да и как бы машина эта в плохие руки не попала.
- Эх! - сказал старший и растворился в полумраке палатки.
Дорохов младший остался один, покрутил в руках смятую кружку и как мог, но почти на девяносто процентов выправил ее. Потом налил в обе и выпил за помин души хорошего парня, старшего лейтенанта Китаева. Вторую накрыл куском сыроватого, похожего по виду на пемзу черного хлеба. Майору Дорохову было легче, чем могло быть. И старшему Дорохову тоже. Теперь они знали, что в смерти Толика они не виноваты. Правда, у обоих не пропало желание продырявить бородатого снайпера минутой раньше, чем он успеет прицелиться в старлея.