Со слов Джины он знал, что имя ее матери Сесилия О'Коннор и что живет она в Монкс-Бей. Этого оказалось достаточно. Информационная служба мгновенно выяснила нужный номер телефона.
— Миссис О'Коннор?
— Да. Кто говорит?
— Вы меня не знаете, — быстро проговорил Хью, — но я хочу передать вам привет от Джины.
— С ней что-нибудь случилось?
— Нет-нет, с ней все чудесно. Мы только что прилетели из Лондона.
— Так Джина в Нью-Йорке? Почему же…
— Она не позвонила, потому что просто не успела, — успокоил Сесилию Хью. — Сейчас я все объясню.
— Очень хотелось бы, — заявила Сесилия. — Для начала скажите, кто вы такой.
— Меня зовут доктор Хью Дженкинс. Я психиатр и друг вашей дочери. Она рассказала, что собирается на вашу свадьбу, и я упаковал ее вещи…
— Что? Вы упаковали вещи Джины?! — воскликнула Сесилия на том конце провода.
— Вот именно. В тот момент я не представлял, кто она такая. Видите ли, в Лондоне Джина вела очень скромный образ жизни.
— Я этого не знала. В последнее время мы почти не общались.
— Джина рассказала мне об этом, — признался Хью. — Вы не поверите, но я узнал правду всего несколько часов назад. В самолете. Она показала мне журнальную фотографию, и я — представьте! — даже не догадался, что это она. — Хью негромко рассмеялся. — Сейчас Джина намного красивее, темные волосы ей больше к лицу.
— Откуда вы звоните? Мистер Дженкинс, где вы находитесь?
— В отеле на углу Бродвея и Сорок девятой улицы.
— Я немедленно выезжаю.
— Одну минуточку, я хочу кое-что вам сказать.
— Хорошо, я слушаю.
— Джина избрала иной образ жизни еще до встречи со мной. А сейчас она стала опытным оператором на телефоне доверия.
— Джина? Оператором?
— Ей нравится то, чем она занимается, — твердым голосом произнес Хью. — Она счастлива. А я позвонил вам заранее, чтобы предупредить о происшедших с ней переменах.
— Она счастлива? — В голосе Сесилии прозвучало некоторое сомнение.
— Да, — подтвердил Хью. — Джина счастлива. Но теперь ее трудно узнать: она не пользуется косметикой, не красит волосы, не делает пышных причесок. У нее появилась седина. И она самая красивая женщина на свете.
— Я… я буду у вас через час, — запинаясь, пролепетала вконец растерявшаяся Сесилия.
— К этому времени она как раз проснется.
— Спасибо вам, доктор, большое спасибо.
Не опуская трубку на рычаг, Сесилия набрала номер Скарлетт.
— Мама приехала. Слышишь, Джина в Нью-Йорке.
— Что?!
Сесилия быстро пересказала все, что только что услышала от Хью и в завершение сказала:
— Заеду за тобой через пятнадцать минут. Жди.
Хью, не сомневаясь, что легко узнает обеих женщин, поджидал их в холле. Все трое обнялись, будто давным-давно знали друг друга, заулыбались, прослезились. Потом женщины поднялись наверх, а Хью прошел в бар и, сидя за чашкой кофе, принялся размышлять, как пройдет воссоединение семьи.
А в номере 515 мать, бабушка и внучка тоже обнимались, тоже смеялись и тоже плакали.
— Итак, — наконец произнесла Сесилия, — моя дочка проявила бунтарский характер!
— Как же ты красива, мама! — воскликнула Скарлетт, и все снова засмеялись.
— Какое счастье, что я все-таки выжила, — сказала Джина, утирая слезы радости. — А ведь было время, когда больше всего я хотела…
— Расскажи, как это все произошло, — прервала ее Сесилия и погладила дочь по коротким седеющим волосам, а когда рассказ Джины подошел к концу, подвела итог: — По всей видимости, он чудесный человек.
— Но я стала другой еще до того, как познакомилась с Хью.
— Знаю, знаю, мое сердечко, он об этом сказал.
— Ты не поверишь, мама, но я кое-что сделала для «Гибсон и Кин», — сообщила Скарлетт.
— Да, ей стало известно, что твой директор по сбыту рассказывал кому-то, что компания нанимала самолет, чтобы он мог отдохнуть на Гавайях.
— Эд Джонсон? Вот уж никогда бы не подумала!
— Эд во всем признался, и нам пришлось его уволить, — твердо сказала Скарлетт. — Я теперь вроде как помощница твоей помощницы, — нервно добавила она. — Надеюсь, ты не будешь против?
— Хорошие новости, — с улыбкой ответила Джина. — Моника Мартинс может многому научить, она опытный работник.
— Ты сейчас поедешь в свой офис?
— Нет, как-нибудь потом. — Джина внимательно посмотрела на дочь. — А у тебя, видимо, предпринимательский талант, дорогая, это очень важно, раз ты теперь владеешь пятьдесят одним процентом акций. Да, кстати, как к твоей новой деятельности относится Тео?
— Он очень доволен, — поспешно ответила Скарлетт.
— Ох уж эти нынешние мужья! — вмешалась Сесилия.
— Да здравствует феминизм! — провозгласила Скарлетт.
— Да здравствует феминизм! — подхватили Джина и Сесилия, и все весело расхохотались.
— Я счастливейшая женщина, — сказала наконец Джина. — У меня самые чудесные на свете мать и дочь. Большего и желать нельзя. В наших жилах течет одна кровь, а значит, у нас как бы тройственный союз.
— Через шесть месяцев к нашему союзу добавится четвертый, — опустив глаза, поправила ее Скарлетт.
Сесилия распахнула объятия и приняла в них внучку и дочь.
Четырьмя днями позже под высокими светлыми сводами собора Святого Патрика состоялось бракосочетание Сесилии О'Коннор и Марка Картрайта.
Первоначально после торжественной церемонии было решено устроить семейный ужин в «Четырех временах года», но с приездом Джины и Хью план изменился. Джина не хотела быть узнанной, и в знак уважения к ее желанию все отправились в небольшой уютный итальянский ресторанчик «Примавера».
Лицо Марка сияло от счастья, которое он и не думал скрывать. Да, он счастлив, и пусть весь свет знает об этом!
После семейного ужина молодожены вылетели из Нью-Йорка в Рим, тот самый Вечный город, где они впервые повстречались сорок лет назад. Для медового месяца они выбрали шикарный «Гранд-отель».
— В моем возрасте люди редко влюбляются, — сказал Марк, едва они расположились в номере. — Но если такое все же случается, то это чувство самое крепкое.
— С годами любовь крепнет, — согласилась Сесилия. — Мы становимся более ранимыми, но зато набираемся опыта.
Где-то за окнами грянул переливчатый, торжественный колокольный звон, которого с таким нетерпением ждала Сесилия.
— Слышишь? Это колокола на соборе Святого Петра, — сказала она.
— Да, да, я помню.
Сесилия протянула ему что-то завернутое в темно-бордовую бумагу.
— Возьми, это тебе.
Развернув обертку, Марк ахнул:
— Надо же — шоколадка «Херши»! Ну у тебя и память!
— Умные люди говорят, что иногда история повторяется, только сейчас мы с тобой поменялись ролями, дорогой. — Сесилия отломила от плитки кусочек и положила мужу в рот.
— Я очень рад, что Джина выбралась на нашу свадьбу. И парень ее мне понравился.
Сесилия улыбнулась.
— Ничего себе парень! Ему скоро пятьдесят. Марко, я тебя люблю! Ты совсем не стареешь. — Ее мысли вернулись к Джине. — Она тебе сказала, что собирается изучать психологию в Лондонском университете?
— Сказала. И я уверен, у нее все получится.
— Хью объяснил мне, что она не раскаивается в том, что создала «Гибсон и Кин». Она очень, очень гордится своими достижениями.
— Ну конечно! У нее есть полное право гордиться собой.
— Хью сказал, что она не хочет больше заниматься бизнесом, потому что… — Сесилия запнулась.
— Потому что?..
— Она чувствует необходимость спасать людей, потому что однажды захотела спасти свою душу. И, как видишь, спасла!