Ал получил пособие по нетрудоспособности, ибо доктора в комиссии полагали, что он еще слишком слаб, чтобы приступить к нормальной работе.
Каждый день, да что там — сто раз на дню Тина затевала очередной скандал.
— Мы здесь, в Америке, посылаем своих прекрасных американских парней сражаться за освобождение каких-то итальяшек, — по-английски верещала она. — И что получается из этого нашего патриотического порыва? — Тут она неизменно хлопала ладонями по обширным бедрам. — Ха! Наши дорогие мальчики возвращаются, но уже не одни. Их успевают охомутать такие бессовестные итальянские шлюшки, как ты!
Целые дни Сесилия проводила на коленях, с подоткнутой юбкой — скребла полы, оттирала вековую грязь на кухне. До сих пор ей не приходилось сталкиваться с живой крысой, но она решила, что с ними надо бороться, пока эти твари не заполонили дом, спасаясь от уличного холода.
— Если уж тебя обуяла такая страсть к заделыванию дыр в линолеуме, — хмыкнул Ал, — отправляйся в аптеку и закупи все необходимое.
Прошло уже две недели с тех пор, как Сесилия обосновалась в Америке, и терпеть соседство крыс она не собиралась. Но… в кармане не было ни гроша.
Внутренне содрогаясь от страха, она выдавила:
— Но… не можешь ли ты дать мне хоть немного денег?
— Черт возьми! — взъярился Ал. — Сколько это может продолжаться? Нужны деньги — так пойди и заработай их!
Это было то, о чем она мечтала, но не осмеливалась попросить. Очень осторожно, чтобы не разозлить мужа, Сесилия произнесла:
— Хорошо, Ал, я подыщу себе подходящее место.
Вскоре она начала работать в большой аптеке, торгующей не только лекарствами, но и кофе, булочками и всевозможными парфюмерными товарами. Несмотря на круглосуточный режим работы в этом заведении и постоянный наплыв посетителей, Сесилии этот уголок казался спасением от мужа, его сестры, их постоянных нападок и мрачного окружения стен с отклеивающимися обоями, из-под которых вот-вот выглянут крысиные мордочки.
Когда подошла к концу первая неделя работы в аптеке, мистер Донателло вручил Сесилии конверт с жалованьем. Она тут же сказала, что хотела бы прикупить воска, чтобы заделать дыры в линолеуме, и немного крысиного яда. Мистер Донателло принес все необходимое.
— Сколько с меня? — радостно улыбаясь, спросила Сесилия.
Названная сумма была настолько ничтожной, что она невольно нахмурилась.
— Бери, бери, девочка, не сомневайся, — заверил ее мистер Донателло.
В отличие от Сесилии и мистера Донателло посетители аптеки не знали итальянского, и, общаясь с ними, Сесилия вскоре поняла, насколько вульгарен английский Ала.
Глава 7
С первым шевелением плода под сердцем Сесилия ощутила в себе какую-то неведомую ранее силу. Ей чудилось в этом что-то мистическое. Совсем недавно она была ребенком где-то там, в оставшейся далеко Италии, и вот сама скоро станет матерью. Было, конечно, страшновато, но еще не родившееся дитя, составлявшее с ней единое целое, вселяло непоколебимую веру в будущее.
По мере того как развивалась беременность, Сесилия все чаще обнимала свой живот, как бы отгораживая и себя, и ребенка от окружающего мира и заключая в свой собственный. И сразу же становилось намного легче переносить тягостное одиночество.
Жизнь Сесилии была безрадостна: никто ее не успокаивал, не поддерживал. Ей так недоставало просто доброго слова! Понимая, что ничего хорошего она не дождется, Сесилия замкнулась в своей беременности, только в ней и находя утешение.
Ближе к родам она начала молиться Богу, чтобы ребенок не появился на свет раньше положенного срока. Если бы такое случилось, это оказалось бы на руку несносной Тине.
— Ты заманила его в ловушку и заставила жениться на себе, — постоянно твердила та. — Тебе надо было прикрыть свой позор, вот ты и воспользовалась моим братом!
— Как ты можешь говорить такое? — убитым голосом спрашивала Сесилия.
— Да будь все иначе, он ни за какие коврижки не женился бы на тебе!
— Это неправда, — протестовала Сесилия. — Тина, скажи, за что ты меня так ненавидишь? Что я тебе сделала?
— Ладно уж, выпей молока, — ворчала женщина. — Это полезно для малыша. Пей побольше.
К счастью, роды прошли в срок.
После смерти матери Сесилии еще никогда не было так хорошо, как в последние недели беременности. Тина смягчилась по отношению к ней и вместе с братом принялась ухаживать за невесткой, предупреждая любое желание. Подобного отношения к себе Сесилии давно не приходилось испытывать, потому что и мачеха, и золовка относились к ней с непонятной враждебностью. Сейчас ее окружали теплота и забота, вот только жаль, что мамочки нет на свете. Как бы она радовалась, прижимая к груди маленького внука!
Члены семьи Риццоли — Ал и Тина — были абсолютно убеждены, что родиться должен мальчик. И только спустя несколько месяцев после того, как Сесилия дала жизнь крохотной девочке, она поняла: обманутые ожидания привели к тому, что на время забытая враждебность вернулась навсегда.
Рожала она очень долго и тяжело, но все мучения мгновенно вылетели из памяти, едва она взяла дочку на руки.
Поначалу Ал не показал своего разочарования и решил поступить как истинный американский отец: поставил друзьям выпивку и коробку сигар, жене преподнес огромный букет роз. А когда увидел, что малышка унаследовала его знаменитые ямочки на щеках, присовокупил еще и золотой браслет.
Сесилия все время меняла воду в вазе с розами, а потом засушила цветы в тайной надежде подарить их дочке, когда та вырастет.
Она настояла, чтобы Ал разрешил Тине дать имя малышке. После долгих раздумий та выбрала имя Джорджина. Тина же стала крестной матерью девочки, и Сесилия решила, что теперь золовка сменит гнев на милость и простит ее за то, что она вышла замуж за ее брата.
Увы, надежда оказалась тщетной…
Когда Джине только-только исполнилось три месяца, у Сесилии пропало молоко.
— Вот оно, наказание за грехи, — прокомментировала Тина. — Так и должно было случиться. Чего же еще ждать? Ведь ты увела Ала у его невесты!
Теперь Сесилия уже прекрасно знала, что спорить или защищаться бесполезно. Ал устроился на работу, но почти весь заработок и военное пособие проматывал в игорных заведениях, а на деньги Сесилии купил подержанный автомобиль. Словом, его вклад в семейный бюджет был мизерным.
Однако, думала Сесилия, жить все-таки надо, значит, придется возвращаться в аптеку и зарабатывать самой. Иного выхода нет.
Конечно, ей очень не хотелось оставлять крохотную дочурку на попечение золовки, но таким образом она не только сможет содержать свою семью, но и избавится наконец от постоянного брюзжания Тины и Ала по поводу нехватки денег. Правда, Тине как раз представилась возможность впервые за последние двенадцать лет тоже устроиться на работу, но она решительно отказалась.
— Я уже слишком стара, чтобы кормить столько ртов! — визгливо заявила золовка. — Не хочу и не буду, даже не надейся.
— Значит, ты предпочитаешь оставаться дома и присматривать за Джиной, — холодно отозвалась Сесилия. — Но ведь Джина — моя дочь.
— Да какая ты мать, сама подумай, у тебя и молока-то нет, — отрезала Тина. — Вот если бы девочка питалась материнским молоком…
— Знаю, — помрачнела Сесилия, — знаю.
Последовала долгая пауза. Сесилии не хотелось говорить о том, что, когда она увидела следы ярко-оранжевой помады на нижнем белье мужа, от перенесенного шока у нее сперва пересохло во рту, а на следующий день пропало и молоко. Уж кому, как не Тине, знать о похождениях брата! Сесилия даже подозревала, что той было прекрасно известно и имя обладательницы этой вульгарной помады. Иногда у Сесилии появлялось неприятное чувство, что Тина знает и то, что происходит у них в спальне.
— Ты хочешь сказать, что я недостойна ухаживать за твоей дочерью? — прервала молчание Тина. — Между прочим, она моя крестница, не забывай.
— Да нет же, Тина, что ты! Ты не так меня поняла… — начала Сесилия, но та ее прервала: