Потом до Сесилии дошло, почему Марк казался ей усталым и поникшим: просто он был уже стар. Наверняка ему лет двадцать пять или даже больше, решила девушка, а Винченцо еще нет и двадцати.
Родителям, естественно, ни Сесилия, ни Анна ничего не сказали и на очередную встречу на площади Святого Петра явились без опоздания. На сей раз Марк пребывал в веселом настроении, а Винченцо и вовсе то и дело покатывался со смеху.
Американцы рассказали, что их расквартировали в «Гранд-отеле» и что полночи они провели в горячей ванне, отмываясь от военной копоти. К тому же обоим давненько не доводилось спать в таких мягких постелях.
— Кстати, — ухмыльнулся во весь рот Винченцо, — мой друг настаивает, чтобы мы все вместе отправились в бар нашего отеля. Приходится подчиниться, ведь он майор, а я всего лишь лейтенант. Нельзя противиться приказу старшего по званию.
На Сесилии было лучшее из ее платьев, но достаточно ли оно нарядно для «Гранд-отеля»? Когда-то это платье принадлежало ее матери, и в нем Сесилия чувствовала себя как бы под ее незримой защитой. Шелковое, цвета морской волны, платье от времени слегка поблекло, и девушка решила освежить его белоснежным воротничком и такими же манжетами. Прохладный шелк приятно шелестел при ходьбе, тонкую талию туго стягивал поясок, подчеркивая успевшую хорошо развиться грудь.
Очутившись на безопасном расстоянии от дома, девушки позволили себе то, что им строго-настрого было запрещено: прошлись по губам светлой помадой и чуть-чуть припудрили носики. Сейчас Марк смотрел на Сесилию и размышлял о том, что безупречная матовая кожа и таинственно мерцающие черные глаза делают девушку похожей на рисунок божественного Модильяни.
Сесилия и Анна обменялись неуверенными взглядами. Только бы они согласились, мысленно взмолился Марк и поспешно произнес:
— Вы самые красивые девушки в Риме!
— Ну, что я говорил? — возликовал Винченцо. — У моего босса отменный вкус! — Он картинно вытянулся по стойке «смирно». — Два офицера армии Соединенных Штатов будут счастливы сопровождать таких красавиц.
Измученных тяготами оккупации девушек, которые не были избалованы шикарной жизнью и в довоенное время, залитый яркими огнями холл отеля с мягкой мебелью, обитой бархатом, поразил своим великолепием. Ни той, ни другой никогда не доводилось тут бывать. «Гранд-отель» был чем-то запрещенным и столь же притягательным и недоступным, как далекий и неведомый заокеанский Нью-Йорк.
Миновав фойе, они оказались в баре, где их незамедлительно провели за маленький столик.
— Графин кьянти, пожалуйста, — обратился Винченцо к словно выросшему из-под земли официанту и повернулся к девушкам: — Если, конечно, дамы не против.
Сесилия и Анна переглянулись и нервно захихикали.
Официант принес заказанное вино, мужчины разлили его по бокалам, и все чокнулись:
— За ваше здоровье!
Винченцо одним глотком осушил свой бокал и налил снова.
Пока Анна весело щебетала с американцами, Сесилия медленно обвела глазами бар. Как большинство ее сверстниц, она с юных лет привыкла к вечным придиркам отца и искренне считала себя полным ничтожеством. Разумеется, девушка не имела ни малейшего представления, насколько она хороша собой. Сейчас, оглядывая публику в баре и поймав на себе несколько восхищенных взглядов офицеров и оценивающих — их размалеванных дам в вызывающих туалетах, Сесилия поняла, что ей здесь не место.
Захотелось немедленно покинуть отель, однако она вовремя вспомнила об обещанной шоколадке для беременной мачехи. Вздохнув, девушка взяла в руки свой бокал и сделала маленький глоток.
Видя, что Сесилии не по себе, Марк ласково улыбнулся ей и принялся расспрашивать о семье. Какой же все-таки хороший человек, решила девушка, с радостью отвечая на его вопросы.
Спустя полчаса Винченцо поднял бокал и провозгласил тост:
— За окончание войны! — Акцент придавал его словам романтический ореол.
— А скоро она вообще закончится? — спросила Сесилия. — Через месяц? Или через два?
— Все неминуемо идет к концу, — отозвался Марк. — Но чтобы заставить немцев капитулировать, потребуется немного больше времени, чем нам всем хотелось бы.
— А вы знаете, Марко, мы с Анной тоже как могли боролись с фашистами, — заявила Сесилия, а Марк отметил, как прелестно звучит его имя в ее устах.
— Что вы говорите? — усмехнулся Винченцо. — И как же это выглядело?
— Мы выслеживали их грузовики и легковые машины и прокалывали шины. Не бог весть какая борьба, конечно, но немцев это сильно выводило из себя.
— Вы очень рисковали, — откликнулся Марк, уловив в ее голосе гордые нотки.
— Внимание! У меня родился новый тост. — Винченцо вновь поднял свой бокал. — За маленьких отважных римлянок!
Тут он бросил взгляд на наручные часы и шутливо поклонился:
— Милые девушки, боюсь, нам пора. У майора назначено свидание с дядей, нашим генералом, и он приказал мне его сопровождать.
Однако Марк был все так же серьезен и старался не обращать внимания на ерничанье друга.
— Глупости. Я никогда не отдаю Винченцо приказы, которые не доставляют ему удовольствия. Да и вообще редко ему приказываю, что он, безусловно, очень хорошо знает. Я всего лишь сказал, что дядюшка хотел бы встретиться с человеком, спасшим мне жизнь. Если это приказ, то я — Муссолини.
Девушки засмеялись, а Винченцо громко расхохотался. Однако у смеха нет акцента, и на сей раз хохот красавца показался Сесилии чересчур грубым. Ей стало неловко.
Винченцо поднялся из-за стола.
— Не надо громких речей, дружище, — пророкотал он. — Итак, девушки, до свидания. — Последняя фраза была сказана по-английски.
Сесилия невольно повторила ее, вопросительно изогнув бровь.
— Да-да, именно так мы прощаемся, — пояснил Винченцо и быстро добавил: — Что ж, красотка, держись меня, и я скоро выучу вас нашему языку.
Они снова вышли в сверкающее огнями фойе. Уже у самых вращающихся дверей Сесилия, собравшись с духом, негромко проговорила:
— Простите, что спрашиваю, но… Вы говорили, что угостите нас шоколадом…
— Ах да, совсем забыл, — виновато сказал Марк. — Если вы немного подождете…
— Сейчас у нас нет с собой шоколада, — прервал его Винченцо. — Загляните к нам послезавтра и получите столько, сколько захотите. Слово чести. Правильно, дружище?
— Конечно, — подтвердил Марк.
Анна опечалилась, лицо ее помрачнело.
— Послезавтра я никак не смогу, мне надо быть у бабушки.
— Ну так что с того? Ваш шоколад заберет Сесилия, а потом передаст вам. Сделаете, Сесилия? — Винченцо усмехнулся.
— Конечно, — с готовностью кивнула девушка.
— О, какая жалость! — никак не могла успокоиться Анна. — Так хочется прийти к вам, но бабушка…
Охваченный нетерпением Винченцо быстро похлопал ее по руке.
— Все нормально, мы же договорились. Я и сам знаю, что такое бабушка!
В маленькой спальне было жарко и невыносимо душно. Маручча раскинулась на широкой кровати, заполнявшей все пространство комнаты, а Сесилия сидела рядом, обмахивая мачеху веером.
— Что? — вскричала Маручча. Голос ее сорвался на визг. — Ты опять собираешься помогать своей подружке?
— О, пожалуйста, Маручча, успокойся. Как же я могла отказать Анне? Она меня умоляла, валялась в ногах!
— Лжец заслуживает большего наказания, чем вор, дорогуша.
— Я тебе не вру, я могу поклясться чем хочешь…
— Чудненько. Поклянись могилой матери!
— Клянусь могилой матери, — эхом отозвалась Сесилия, молясь про себя, чтобы мачеха не услыхала, как молотом стучит в груди сердце.
Опасаясь появиться раньше Марка и Винченцо, девушка намеренно опоздала на десять минут.
При ее появлении Винченцо поднялся и с преувеличенной галантностью поднес к губам ее маленькую ручку. Не привыкшая к подобным ухаживаниям Сесилия смутилась и невольно вспыхнула от удовольствия. Но… но где же Марк?