— Как так? — выдохнула Скарлетт, поглаживая руку Кейт.
— Видишь ли, из-за давнего аборта у меня не могло быть детей. Операция прошла неудачно, мне удалили матку. — Она глубоко вздохнула. — В то время я еще училась в Тэлботе, а помогла мне твоя мама.
— Боже мой, Кейт, какой ужас! — снова прошептала потрясенная девушка. — Но кто же все-таки четвертый?
— Четвертый?
— Ну да, тот четвертый, кто знает о Мэтью.
— Это был единственный человек, которого я когда-либо любила. Умный, нежный, образованный, мягкий, понимающий — и он тоже любил меня. Никогда его не забуду!
— А что с ним случилось?
— Он умер.
— Давно? Ты была с ним знакома еще до своего замужества?
— Если бы! Тогда все было бы по-другому. — Кейт мрачно покачала головой. — А умер он двенадцать лет назад.
— Двенадцать лет! Мне тогда было семь. И тогда… да, да, двенадцать лет назад умер мой папа.
— Мой возлюбленный и был твоим отцом! — с жаром призналась Кейт.
— Вот почему ты подарила мне ту фотографию, — протянула Скарлетт и пылко добавила: — Я счастлива, что ты его любила.
— И я тоже счастлива.
— А моя мама была в курсе?
— По-моему, да. Чуть позже, но она обо всем узнала.
— Она тебе так сказала?
— Дала понять, но не словами. Не словами…
— Кейт, спасибо, что ты мне все рассказала, — тепло улыбнулась девушка. — Теперь я на многое буду смотреть другими глазами.
Глава 70
Прошло еще три года. Скарлетт так ни с кем и не встречалась. Для Сесилии же время текло быстро и незаметно.
Благодаря вмешательству Кейт — какому именно, Сесилия, конечно, не подозревала, — Скарлетт постепенно смирилась с тем, что отношения между бабушкой и матерью стали налаживаться. Джина одно за другим прислала несколько писем с извинениями за сговор с Карлом, но Скарлетт не могла, не хотела простить.
На двадцатидвухлетие дочери, в октябре 1987-го, Джина отправила ей пространное послание и посылку с очень дорогим ожерельем и таким же браслетом. Письмо Скарлетт прочитать не удосужилась, а вот украшениями заинтересовалась. Не долго думая, она отнесла их в магазин Спора, где и продала за сто тридцать пять тысяч долларов. Деньги Скарлетт передала в Блуберд-хаус, дом для престарелых, в котором работала, а чек и тридцать писем от благодарных стариков переслала на работу матери.
В тот холодный, неприветливый осенний день, когда Джина получила пакет от Скарлетт, «Картрайт фармацевтикалс» окончательно капитулировала.
Разбиравшая, как всегда, почту Моника Мартинс решила, что увесистый пакет имеет прямое отношение к этому событию, и, не вскрывая, передала его Джине. Та его распечатала, бросила взгляд на выпавший чек, бегло просмотрела одно из писем, вложила обратно и велела секретарше убрать пакет в папку, помеченную именем Скарлетт.
Акции «Картрайт фармацевтикалс» начали стремительно падать с тех пор, как компаньонам и крупным покупателям стало известно, что фирма запустила в производство картсин, лекарство от повышенного давления, зная о его побочных действиях на печеночных больных.
В слабости «Картрайт фармацевтикалс» таилась сила Джины. Она шла к своей победе долго. Оскорбление, нанесенное собственной дочерью, потрясло Джину, но не настолько, чтобы отложить встречу с советом директоров этой компании. Слишком долго ждала она этой минуты.
Однако 20 октября, день триумфа Джины, был основательно испорчен. По крайней мере она ожидала совсем другого. На совете директоров было буднично объявлено, что Джина теперь владеет контрольным пакетом акций, что миссис Лючия Картрайт неважно себя чувствует, а господин Руфус Картрайт сейчас находится по делам в Париже.
Вернувшись в свой офис, Джина распорядилась, чтобы ее ни с кем не соединяли, после чего внимательно прочитала все тридцать писем с благодарностью от стариков и тут сделала то, чего давно себе не позволяла: расслабилась и дала волю слезам. Все сейчас казалось бессмысленным. Огромная, могущественная компания, астрономические доходы — а для чего все это? Ради кого? Ради дочери, которую она потеряла?
Да, теперь она контролирует «Картрайт фармацевтикалс».
Ну и что с того?
Горькая победа, призналась сама себе Джина, утирая слезы. И еще одно: эта победа не принесла ей удовольствия. Вернее сказать, удовольствие от предвкушения мести было намного больше, чем достигнутый результат.
Поджидая Максин Сойер, предпочитавшую физиотерапию для перенесших инсульт пожилых людей проводить под музыку, Скарлетт уселась за пианино и неожиданно для себя заиграла ноктюрн Шопена, тот самый, что входил в ее дебютную программу.
После первых же нот она забыла, что инструмент был прислан в дар дому престарелых ее матерью, — Скарлетт просто наслаждалась музыкой. Дебют так и не состоялся. Господи, как же все это было давно: школа, господин Марсо, ежедневные изнурительные занятия — все это осталось в прошлом. В те времена Скарлетт, никогда не придававшая особого значения собственным способностям, постоянно ощущала неудовлетворенность собой, страх и крайнюю нервозность.
Скарлетт так увлеклась нежнейшим ноктюрном, что не заметила, как в дверях появился какой-то молодой человек. Лишь услыхав громкие хлопки, она оторвалась от клавиш и повернулась на крутящемся стуле. Незнакомый парень с вьющимися каштановыми волосами и зелеными глазами подошел к, ней вплотную и сказал:
— Это было потрясающе. Ваша игра оправдала великолепное звучание инструмента.
— Вы считаете, что это хорошее пианино?
— Ну уж «Стейнвей» от других я могу отличить, — серьезным тоном проговорил он. — Вы ведь аккомпаниатор Максин, да? Она не раз говорила, что вы попусту растрачиваете свой талант.
— Да, она и мне это постоянно твердит, — смущенно пробормотала Скарлетт. — А что вы здесь делаете, если не секрет?
— Тут живет моя престарелая няня, Мэри Петерсон…
— А, тогда вы, должно быть, Теодор.
— Для вас Тео. — Он улыбнулся. — А как вы догадались?
— Она постоянно рассказывала о вас, — сказала Скарлетт и грустно добавила: — До последнего инсульта, конечно.
— Вы прекрасная пианистка…
— Теперь я очень редко играю классику.
— Почему?
— Это долгая и не очень приятная история.
— Поведаете ее мне сегодня за ужином? — спросил Тео, накручивая на палец вьющуюся прядь каштановых волос.
— Нет.
— Вы имеете в виду, что поужинать согласны, но историей не поделитесь?
Скарлетт промолчала.
— Где вы живете?
— Здесь, в Монкс-Бей, — ответила девушка. — Мы с бабушкой живем на Ривер-стрит.
— Отлично. Я за вами заеду, и мы поужинаем омарами у Тюрбера.
— Встретимся здесь, — тихо произнесла Скарлетт. — Нет нужды приезжать ко мне домой.
— Хорошо, в восемь часов.
Исчез он так же внезапно, как и появился.
А Скарлетт осталась сидеть у пианино, думая об этом необычном парне. И еще о том, что ей совершенно не хочется идти с ним в ресторан.
Только Сесилия и Скарлетт отужинали, как раздался звонок в дверь. Они одновременно удивленно вздернули брови, потому что не ждали никого в гости. Скарлетт неохотно встала и направилась в прихожую.
Огромный букет белых тюльпанов полностью закрывал лицо вошедшего.
— Скарлетт Гибсон, если не ошибаюсь?
Она сразу же узнала голос Тео.
— Как вы меня нашли? Вы ведь даже фамилии моей не знали.
Тео торжественно вручил ей букет и как бы между прочим бросил:
— Навел справки.
— Зачем?
— Как это зачем? Очень захотелось вас увидеть. Не возражаете, если я войду? Я подожду, пока вы соберетесь, а потом поедем к Тюрберу.
— Но я только что поужинала с бабушкой, — запротестовала Скарлетт.