– Да что ты?
– Когда свободна, она делает зарисовки. Рядом с кассовой книгой лежит блокнот с карандашом, видишь? Теперь понаблюдай за ней. Скоро она возьмет их и нарисует кого-либо из посетителей.
– Они платят ей за это?
– Она делает это не ради денег и рисует не по чьей-либо просьбе, а по своему выбору. И никто не знает, кого она решит нарисовать и что за рисунок получится. Она рисует карикатуры, и они не всегда приятны. По ее словам, на ее рисунках люди получаются такими, какими они ей видятся. Посмотрел бы ты, как она меня изобразила! Толстым и ленивым коалой!
– Значит, она рисует правду, верно, Джон? – рассмеялся Фрэнк.
– Подожди веселиться. Сейчас она рисует тебя.
– Меня?
– Я заметил, что она на тебя поглядывает.
А Фрэнк в свою очередь мало что замечал, кроме своей порции виски. Его мысли были заняты экспедицией, ее возможной судьбой, а еще теми новостями, что он привез Полин. Кроме того, у него из головы не шла случайная встреча в Мельбурне с Хью Уэстбруком и знакомство с девушкой, которая, как сказал ему Хью, будет помогать ему заботиться о мальчике. Молодая женщина поинтересовалась мнением Фрэнка о документе тридцатисемилетней давности, закреплявшем право собственности ее дедушки и бабушки на участок земли. Он не мог сказать ей, сохранил ли документ силу, но интерес к себе эта особа у Фрэнка разбудила. Он постоянно выискивал материал для своей газеты, чтобы привлечь читателей, и теперь гадал, получится ли что-нибудь стоящее из этой истории с давним документом.
– Ну, давай же, – подзадоривал его Рид, – попроси Айви показать твой портрет. Разве тебе не любопытно взглянуть, каким она тебя увидела?
Фрэнк догадывался, каким она могла его изобразить. Он не питал иллюзий на свой счет, прекрасно зная, как выглядит: небольшого роста, с лысиной, начинавшейся со лба, лицо невзрачное, на нем женщины дважды взгляд не задерживают. Когда-то, еще в молодости, на карнавале на него нарисовали карикатуру. Художник изобразил его самодовольным какаду с сигарой во рту.
А Рид тем временем продолжал.
– Она не замужем. Снимает комнату с пансионом у Мэри Смит. Многие мужчины пытались за ней приударить, но она ни с кем не захотела встречаться. Я спросил у Финнегана, может быть, он спит с ней тайком. Но он поклялся, что связывает их только дело. Для кого она только себя приберегает, хотел бы я знать!
Фрэнк смотрел, как порхает по бумаге карандаш в руке женщины. Она работала очень сосредоточенно и без тени той застенчивости, что могла бы навести на мысль об ожидании вознаграждения. Занятие, как видно, захватило ее целиком.
Но вот наконец был поставлен последний штрих, и она передала свежую зарисовку Пэдди Маллою, чей портрет только что закончила. Его тут же обступили любопытные, и сразу же послышались возмущенные вопли:
– Ты что это сотворила! Это же безобразие! Форменное оскорбление!»
– Боже правый, – воскликнул Джон Рид. – И вправду, что она там такое изобразила, если бедняга так возмущается.
Фрэнк с Джоном подошли к толпе, кольцом окружавшей разгневанного ирландца.
– Я этого не потерплю! – кричал он.
Фрэнк взглянул через его плечо на рисунок. Рослая птица, журавль, в котелке и с моноклем удивляла разительным сходством с Маллоем.
– Ладно, Пэдди, не стоит так распаляться, – пытался урезонить ирландца один из его приятелей. – Она ничего плохого не имела в виду.
– Я хочу, чтобы ее уволили! – не желал униматься Маллой. – Я требую, чтобы эту женщину сию же минуту вышвырнули отсюда вон!
– Успокойтесь, мистер Маллой, – говорил подошедший Финнеган, вытирая руки о фартук. – У мисс Дирборн и в мыслях не было вас оскорбить. Это всего лишь добрая шутка.
– Финнеган, будь на моей стороне. Если ты сейчас же не избавишься от этой…
– Не горячись, Маллой, – вмешался Фрэнк. – Где твое чувство юмора? Ты не можешь не признать, что сходство есть.
– Ах, вот как ты думаешь? Что же, посмотрим, как ты заговоришь, когда окажешься в моей шкуре, – он взял со стойки кипу листков и принялся их перебирать. – Я уверен, что видел, как она тебя рисовала, – бормотал он. – Она всех тут нас понарисовала.
Фрэнк перевел взгляд на официантку. Казалось, ее мало волновало происходящее: не забавляло и не огорчало. И вдруг совершенно неожиданно для себя он подумал, как ей удавалось так уложить красивые рыжеватые волосы, что они не рассыпались, и не нарушали аккуратную прическу. Взгляды их встретились, и Фрэнк почувствовал, как запылали его щеки. Ему почему-то вдруг не захотелось смотреть, каким она его нарисовала.
– Оставь, Маллой, – сказал он, отворачиваясь. Но тут со смехом вмешался Джон Рид:
– Фрэнк, постой, будь молодцом. Давай взглянем, каким тебя видит леди.
Кто-то в дальнем конце зала подпустил шпильку, чем вызвал дружный смех. Затем мрачный шотландец Ангус Макклауд, сидевший отшельником в углу, заметил:
– Наша девушка, должно быть, обошлась и половинкой листа, чтобы нарисовать тебя, Даунз!
– Ну вот, нашел, – объявил в конце концов Маллой, и лицо его тут же вытянулось.
Фрэнку смотреть не хотелось. Но когда Маллой изменился в лице и примолкли другие, он решился взять рисунок и уставился на него с изумлением.
– Вот так, Даунз, ну и ну! – не удержался кто-то от возгласа удивления. – Это был бы вылитый ты, если бы природа постаралась.
Фрэнку не приходилось еще никогда видеть свой портрет так приятно приукрашенным. Это было его лицо, и в то же время не его. Айви с поразительной точностью передала глаза, а волосы и подбородок преобразила волшебным образом. Фрэнк не верил своим глазам: да он почти красавец.
Он посмотрел на Айви. Она усердно вытирала стойку. Его взгляд вернулся к наброску. Он вдруг заметил стоявшую в зале тишину и, кашлянув, сказал:
– Не понимаю, Маллой, почему ты так расстраиваешься. Леди, несомненно, очень талантлива.
Маллой швырнул на пол свой «портрет» и вернулся к оставленному стакану виски. Вслед за ним и остальные разошлись по своим местам и вернулись к прерванным разговорам. Не успел Фрэнк взяться за стакан с виски, а неугомонный Джон Рид уже толкал его в бок:
– Ты ей приглянулся, как я посмотрю.
А Фрэнк уже погрузился в размышления, и ему было о чем подумать. Потягивая виски, он пытался сосредоточиться на том, что ему предстоит. Его страшила мысль о разговоре с Полин, когда придется рассказывать обо всех малоприятных для нее новостях. О том, что ему повстречался Уэстбрук, что тот вез с собой хорошенькую няню вместе с малышом Адамом. Не приходилось сомневаться, что весь Западный район будет об этом судачить, не пройдет и нескольких дней. Думал Фрэнк и об экспедиции, прикидывая, следует ли ему послать вслед за ними спасательный отряд.
После всех размышлений он вернулся мыслями к Айви Дирборн и пытался представить, что мог означать ее лестный рисунок.
– Мисс Даунз, прошу извинить, но вернулся мистер Даунз, – сообщила ей вошедшая в ванную Элси.
– Спасибо, Элси, – Полин потянулась за пеньюаром. – Передай ему, что я уже иду.
Фрэнк налил себе выпить и обвел взглядом комнату сестры. Зрелище наводило на мысль о взорвавшемся сундуке с дамскими вещами. Все вокруг заполняла одежда: платья и пеньюары висели и лежали на стульях и диване, вещицами с кружевами и рюшами был усеян турецкий ковер, дамские веши, обильно украшенные лентами, висели повсюду. Фрэнк знал, что все это приданое готовилось для ее медового месяца с Уэстбруком. Счет от швеи обещал быть впечатляющим, но Фрэнк решил, что возражать не станет, если это так радует Полин.
Прежде чем она вышла из ванной комнаты, о ее появлении сообщил аромат и горячий пар. А когда Фрэнк увидел ее, то привычно подумал, какая она красавица. Фрэнку нравились высокие женщины, как, например официантка в пабе у Финнегана. Мысли о том, что и почему она делала, не оставляли его.
– Фрэнк, милый, надеюсь, у тебя для меня хорошие известия, – Полин подошла и поцеловала его в щеку. Она двигалась так плавно, что, казалось, не идет, а плывет.
Предстоящая свадьба сестры с Хью Уэстбруком радовала Фрэнка по многим причинам, в их числе была и уверенность, что Полин сможет быть спокойной насчет верности мужа, как ни одна другая жена во всей колонии Виктория. Хью Уэстбрук не питал слабости к женскому полу, самой главной его страстью была ферма «Меринда».