Джоанна наблюдала за мошкарой, вившейся вокруг стекла масляной лампы, а из головы у нее не шли динго. Дикие собаки. Они преследовали ее во сне, а теперь начинали отравлять и дни. Предупредил ли Иезекииль о динго и других окрестных жителей или его предостережение касалось только «Меринды» и относились лишь к ней и Бет? Бет показала ей зуб динго, подаренный стариком-следопытом. Джоанна гадала, имел ли подарок особое значение или, как сказал Иезекииль, это всего лишь талисман на счастье.
Она посмотрела на несколько еще не переведенных страниц, и ей оставалось только надеяться, что в них и находится ключ к тайне. Джоанна взяла ручку и продолжала расшифровывать необычный код. «Меня беспокоит Нейоми, – писал Джон Мейкпис почти полвека назад. – Она начала меняться, и это путает меня. Кажется, с ней происходит что-то странное». Джоанна даже вздрогнула от неожиданности. Тон записок Джона внезапно резко изменился после бесконечного однообразия описаний жизни рода Джугала, наблюдений за тем, как мужчины охотились, изготавливали копья и бумеранги, как они совершали свои ритуалы, рассказывали разные истории. Джоанна стала читать быстрее.
«Нейоми здесь чувствует себя превосходно, а у меня растет неуверенность в своих силах. Но еще хуже то, что, по ее словам, я в своих наблюдениях оставляю без внимания половину местного населения, половину культуры, поскольку не пишу о женщинах. Нейоми утверждает, что у аборигенов женщины занимают равное положение с мужчинами. Я признаю их важное значение в жизни рода, поскольку сам был тому свидетелем. Мужчины хотя и приносят изредка в лагерь добытых на охоте кенгуру, но в основном заготовкой пищи занимаются женщины. У аборигенов продолжение рода и половая жизнь находятся в ведении женщин. Брачный обряд предельно прост: женщина объявляет мужчину своим мужем. Занятия женщин не ограничиваются рождением и воспитанием детей. Решения, жизненно важные для всего рода, принимают в равной степени и мужчины, и женщины. Когда род следует песенной линии, впереди иногда идут мужчины, а иногда движение возглавляют женщины. Но это я говорю о повседневной жизни. Что же касается важности роли женщин в плане духовном или религиозном, то я ничего особенного не вижу, и, насколько я могу судить, основная роль здесь принадлежит мужчинам.
Нейоми отказывается соглашаться со мной насчет этого утверждения. Она убеждает меня, что у женщин есть свои собственные обряды и ритуалы, о которых мужчинам запрещено знать. Она настаивает на том, что женские ритуалы не только существуют, но и во многих отношениях они важнее и имеют большую силу, чем ритуалы мужчин, поскольку связаны со способностями к воспроизведению потомства и рождением той жизненной силы, что необходима для продолжения рода. Например, она рассказала, что ритуал, посвященный первым месячным у девочки, значительно сложнее и требует соблюдения большей таинственности, чем обряды, сопровождающие вступление мальчика во взрослую жизнь. Нейоми говорит, что аборигены не могут представить, что зарождение ребенка происходит в утробе матери благодаря мужскому семени. Они верят в существование «детей-призраков». По их представлениям, женщина проходит по определенному месту, и дух-ребенок, желающий родиться, входит в нее. По этой причине сила и магия деторождения принадлежат исключительно женщинам. Именно эти тайны составляют сущность их тайных обрядов.
Кроме того, Нейоми утверждает, что европейские исследователи указывают только на существование мужских ритуалов и делают неверный вывод о том, что у аборигенов духовность присуща только мужчинам. А корень ошибки в том, что все они, как и я, мужчины, а потому им разрешено узнать только о том, что касается мужчин. Результатом становится однобокое представление об этой культуре.
Полагаю, что мне следует считать удачей присутствие здесь со мной жены. Она подружилась с женщинами рода, и ей даже было разрешено принять участие в некоторых тайных ритуалах. Но она не хочет мне помогать в полной мере. Нейоми решительно отказывается раскрыть характер этих ритуалов под тем предлогом, что обещала женщинам хранить тайну. Но она уверяет меня, что эти церемонии весьма торжественные и исполнены глубокой веры. Она прибавляет к этому, что в то время, когда женщины отправляются куда-либо вместе, например, собирать пищу или совершать религиозный обряд, – в это время происходит еще большее их сплочение и духовное общение.
Возможно, она и права, не знаю. Но меня раздражает ее скрытность. Она отказывается рассказывать мне что-либо. Я пытался убедить ее, что исключительно ради научного исследования и интересов познания я хочу, чтобы мне было позволено присутствовать на одном из этих тайных обрядов».
Джоанна перестала писать. Она почувствовала, как ночь вокруг нее оживает, тишиной окутанный дом, казалось, проснулся, пошевелился и вздохнул. Она перечитала последнее предложение, и вдруг у нее появилось предчувствие, что должно произойти дальше.
Бет вдруг проснулась. Было темно. Она лежала, прислушиваясь к тишине в доме. Она подумала, что могло ее разбудить, и сразу же догадалась: на постели не было Баттона. Бет настолько привыкла спать, чувствуя рядом тяжесть его тела, что его отсутствие сразу разбудило ее. Она села и огляделась. Баттон сидел у двери на веранду и скребся в нее.
– Гулять хочешь, Баттон? – спросила Бет.
Из-за старости псу иногда требовалось среди ночи прогуляться в кустики, поэтому Бет отперла дверь и немного приоткрыла ее, ожидая, что собака побегает несколько минут и вернется. Но пес ее удивил. Он пулей вылетел в дверь, промчался, рыча, через веранду и скрылся в темноте.
– Баттон! – позвала Бет. – Вернись! Иди ко мне! – И она отправилась за ним.
Глухую тишину ночи нарушал только скрип пера. Джоанна успела выучить код наизусть и могла уже, за редким исключением, обходиться без блокнота-подсказки. Она писала очень быстро.
«В Карра-Карра уже несколько дней собираются роды, – писал Джон Мейкпис. – Мне говорили, что племя большое, но я не мог и представить, насколько оно велико. Роды и семьи неделями, следуя песенным линиям, шли сюда с севера, юга, запада и востока. Как я узнал, это место считается у них самым священным. Зовется оно Карра-Карра, или Гора Жизни. Людей здесь уже сотни, но народ продолжает прибывать. Они жгут костры, поют и танцуют. Не видевшиеся годами родственники празднуют встречу, восстанавливаются дружеские связи, заключаются сделки и браки. Тем временем Джугал вершит суд за преступления, год дожидавшиеся разбирательства. Чаще всего они связаны с нарушением запретов-табу. Это собрание впечатляет своей массовостью, шумливостью и жизнерадостностью, и я в восторге от того, что Нейоми, я и крошка Эмили – первые белые, которые имеют возможность наблюдать такую представительную встречу.
Завтра Нейоми собирается принять участие в самом священном и секретнейшем из ритуалов. Она рассказала мне крайне мало, упомянула только, что он касается матерей и дочерей. В последнее время Нейоми стала особенно скрытной. Вместе с другими женщинами она ходила за глиной и красками, которыми они будут раскрашивать себя. Они обучали ее своим, известным только им песням, тайнам ритуала, табу, которые она не должна нарушать. Она сказала, что не может спать со мной сегодня, потому что ритуал требует ее чистоты».
В тоне записок легко угадывались переживания Джона Мейкписа. Джоанна ясно чувствовала, что его мучает зависть и раздражение, потому что его оставляли в стороне.
«Я уверял Нейоми, что никому не стану ничего пересказывать, если она мне что-то расскажет. И секреты буду знать только я. Но она отказывается отвечать на мои вопросы и молчит о ритуале. Тогда я напомнил ей, что она моя жена и должна рассказывать мне о своих поступках. И что она может полностью мне доверять. Не понимаю, что такое с ней произошло. Жизнь среди туземцев сильно изменила ее. Она слушается меня все меньше и меньше. Когда мы поженились, я был для нее авторитетом, она со мной считалась, но теперь все это в прошлом. Возможно, я напрасно взял ее с собой в эти края. Появившаяся в ней теперь независимость не нравится мне совершенно и не приличествует даме. Я постоянно твержу ей, что цель моего приезда – изучение образа жизни этих людей. Поэтому ее долг сообщать мне обо всем, что ей удалось узнать. Моя милая Нейоми, когда-то такая уступчивая и послушная, стала теперь не менее своевольной и упрямой, чем женщины, с которыми она ходит заготавливать съестное. И у малышки Эмили в ее три с половиной года тоже начинает проявляться характер.