Театр не может быть без публики – ведь должен же кто-то хлопать в ладоши. И зал № 48 утром 15 декабря был забит. Проход делил зал на две части – большую и малую. Большую – для тех, кто пришел негодовать и хлопать в ладоши. Малую – для родственников. По сути этот кусочек зала был продолжением скамьи подсудимых.
Меня, естественно, не было на суде. Только однажды, 17 декабря, меня свозили в суд в качестве свидетеля. Большинство ребят, сидящих на скамье подсудимых, я видел впервые. Отвечая на вопросы судьи, я сказал, что по плану, который я разрабатывал, целью операции было показать всему миру и, в первую очередь, советскому правительству наличие проблемы выезда советских евреев в Израиль. Намеченная мною пресс-конференция в Стокгольме Должна была служить той же цели – стронуть с мертвой точки вопрос эмиграции советских евреев в Израиль. Я не знал, какую позицию заняли на суде самолетчики, поэтому, подчеркивая слово "я", а не "мы", я давал им возможность избежать политической оценки задач захвата самолета, заявив, что планы Бутмана относились только к первой фазе операции "Свадьба" и что они хотели решить лишь свои личные проблемы выезда.
Меня сразу же увезли. Прошли годы, прежде чем я узнал, что произошло после возгласа: "Встать, суд идет!" После того, как поднялся занавес…
Так называемый суд и так называемые изменники родины находились как бы в разных плоскостях и никакой причинно-следственной связи между ответами подсудимых и выводами суда вообще не существовало.
"Преступники" твердили, что они не антисоветчики, что не хотели причинять Советскому Союзу никакого вреда, что просто чувствовали в России себя чужими и обездоленными, что поэтому, "и только поэтому", хотели покинуть СССР и уехать Домой. Но вот беда – билеты им категорически не продавали; легально, как это делают евреи других стран, они уехать не могли, поэтому, отчаявшись, решили бежать без разрешения. А самолет они воровать совсем даже не хотели. Зачем им самолет? Перелетели бы в Шецию, а потом шведы бы, как это принято и должно, вернули бы самолет Советскому Союзу. А в ответ им положительные герои пьесы, как будто бы не слыша отрицательных, бубнили: позвольте нам судить, что вы хотели. Вы хотели подорвать нашу великую родину, надежду и светоч всех народов. И не стройте из себя ягнят! Посмотрите на себя: Кузнецов, Федоров и Мурженко – матерые антисоветчики, которые сидели уже однажды в советских тюрьмах и ничему не научились. Менделевич, Хнох, Альтман и Сильва Залмансон – прожженные сионисты, распространители сионистских материалов, систематически клеветавшие на нашу советскую действительность. Разве могли такие люди захватывать самолет без цели подрыва? Нет, не могли. И не просто захватывать – воровать… Да, воровать! А самолет АН-2 с бортномером 85534 не дешевенький. Даже с учетом амортизации он стоит 63780 рублей. Это вам не кража и не "просто дележка". Это кража в особо крупных размерах, голубчики! А действия-то эти предусмотрены ст. 93 ч. I УК РСФСР, и наказание – опять-таки расстрел.
Наивный подсудимый Дымшиц судится первый раз и никак не может понять, что знаменитый анекдот про цыгана, посылавшего цыганенка за молоком и заранее отлупившего его на случай, если он это молоко прольет, сейчас как раз соответствует происходящему с ним. Почему вы лучше меня знаете, чего я хотел, чего не хотел? – вопрошает он. И, вообще, как можно нас судить через "бы"? Ведь самолет на месте, летчики живы-здоровехоньки, а нас уже судят за то, что было бы, если бы мы захватили бы самолет…
Адвокат Марка Дымшица, лицо еврейской национальности Певзнер, не задает глупых вопросов. Он – первый из выступающих адвокатов и задает тон. И первая же фраза его выступления: "Мы, адвокаты, присоединяемся к возмущению, высказанному государственным обвинителем т. Соловьевым…"
Адвокат Певзнер должен отличаться от своего подзащитного хотя бы знанием законов. И теоретически он должен знать, что изменой родине, согласно диспозиции ст. 64 УК РСФСР, является "деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб:
а) государственной независимости,
б) территориальной неприкосновенности,
в) военной мощи СССР".
Если нет хотя бы одной из этих трех целей, то нет и измены родине…
Но лицо еврейской национальности Певзнер признает правильным квалификацию данной статьи. Ведь расстреливать будут не его, а Дымшица. А ему за блестяще сыгранную роль, возможно, даже дадут звание заслуженного юридического артиста СССР.
Адвокаты по-разному оценивают поступки своих подсудимых, в зависимости от степени своей порядочности и мужества. Но в одном пункте все они упираются. Нет, не воровали наши подзащитные самолет, дружно говорят они – просто хотели "взять напрокат". По Токийской конвенции 1969 года Швеция была бы обязана вернуть самолет Советскому Союзу. Да и вообще без умысла присвоения нет хищения – это же на первом курсе юридического института проходят.
Адвокаты хором негодуют. Статья о хищении не имеет никакого отношения к высокой политике, здесь им разрешено проявить свою самостоятельность. Может даже сложиться впечатление, что эту нелепую статью включили специально, чтобы проявить потом объективность и независимость советского суда от органов КГБ и снять ее с обвиняемых.
Но до чего же неповоротливы тоталитарные судебные системы, не связанные грузом доказательств чьей-то вины и опирающиеся только на свое правосознание. Никто не взял на себя ответственность снять с бедных обвиняемых статью о хищении самолета в целях присвоения. Им автоматически дали по статье о хищении самолета те же сроки, что и по статье об измене родине. Таким образом, Дымшиц и Кузнецов за свое желание украсть самолет получили смертную казнь с конфискацией имущества, а Бодня за то же самое получил 4 года лишения свободы. Но как же так, – всполошится какой-нибудь итальянский коммунист, – допустим, Бодня не хотел изменить родине, а хотел к маме и папе, но самолет АН-2 с бортномером 85534 стоимостью в 63780 рублей они ведь хотели украсть на равных основаниях. Ведь в деле нет никаких оснований предполагать, что деньги от продажи фюзеляжа должны были пойти Дымшицу и Кузнецову, а в пользу Бодни только деньги, заработанные от продажи кресла пилота. Как же так… ведь если бы салазаровский режим обвинил антифашистов, захвативших в открытом море португальский лайнер "Санта Мария", в попытке присвоить его и пропить, разве не поднялся бы гомерический смех на всех параллелях и меридианах земных?
Но никто не смеялся, когда 24 декабря объявили приговор по делу самолетчиков. Никто не смеялся, ибо "сатана там правил бал". Дружными рукоплесканиями встретили сидящие справа от прохода приговор суда: Дымшицу Марку – смертная казнь с конфискацией имущества; Кузнецову Эдуарду -смертная казнь без конфискации имущества за отсутствием такового. Менделевичу Иосифу – 15 лет без конфискации имущества за отсутствием такового. Залмансон Сильве – 10 лет без конфискации имущества за отсутствием такового. Залмансону Израилю – 8 лет без конфискации имущества за отсутствием такового. Альтману Анатолию – 12 лет без конфискации имущества за отсутствием такового. Хноху Лейбу – 13 лет без конфискации имущества за отсутствием такового. Федорову Юрию – 15 лет без конфискации имущества за отсутствием такового. Мурженко Алексею – 14 лет без конфискации имущества за отсутствием такового. Пенсону Борису – 10 лет с конфискацией принадлежащего ему имущества. Бодне Менделю – 4 года без конфискации имущества за отсутствием такового.
– Мы с вами, мальчики! – прорвался сквозь рыдания одинокий голос слева от прохода. Но мальчиков уже уводили под громкие рукоплескания общественности, не имевшей достаточно хлеба, но получившей бесплатное зрелище. Уводили банду нищих уголовников, у которых нечего было конфисковывать и которым уже никогда не суждено разбогатеть за счет продажи самолета с бортномером 85 534 Северного управления гражданской авиации.