Копье Рив вонзилось в открытую пасть ревенанта, брызнуло голубым огнем, и тварь плюхнулась в лужу, а ее хватка на волчьей гончей резко ослабла. Теперь Рив был ближе, и она разглядела, что гончая была рыжей, а другая - темно-серым, как грозовые тучи.
"Спасибо, - прохрипел Кельд, опускаясь на колени. Волчьи гончие прижались к нему, облизывая его лицо.
"Ах, вы двое, вы пара, так и есть", - сказал Кельд, взъерошив их шерсть и обняв их. "Я сказал вам обоим не вмешиваться. Я не могу нанести руну на ваши зубы и когти, и я бы не хотел, чтобы вы были разорваны или заражены одним из них". Он скривил губы, бросив взгляд на Ревенанта.
"Любовь и верность не думают о себе", - пробормотал Алкион.
Рив посмотрела на великана - что-то в этих словах задело ее.
Дрем протянул Кельду руку, помогая егерю подняться.
"Я в порядке, парень", - ответил Кельд на обеспокоенный взгляд Дрема. В голосе Келда звучала злость на самого себя. "Его вид потряс меня. Я замедлился". Он указал на Ревенанта.
"Это Гилуф", - сказал Дрем. "Мы оставили его в хосписе с укушенной раной на шее".
За разбитой дверью раздались крики.
Воин с пылающим мечом первым прошел через нее: без колебаний он ворвался внутрь, высоко подняв изогнутый меч. За ним последовала женщина, с суровым лицом, с изогнутым мечом.
Грохот, скрежет, крик. Рив отчаянно пыталась попасть внутрь, но Алкион заполнил весь дверной проем, затем он прошел внутрь, Каллен за ним, а Рив - следом.
Она замерла на мгновение, моргнула. В комнате стоял сильный запах смерти, крови и экскрементов.
Судя по количеству кроватей и тому, как они были расставлены, а также по шкафам, стоящим вдоль стен, бутылкам и банкам, полным трав и растений, это была комната целителя. Теперь все были мертвы.
Комната превратилась в бойню, кровь была повсюду, брызги разлетались по стенам, блестели лужи на полу. Пламенный меч разрубил шею ревенанта; его голова закружилась в воздухе.
Топоры Алкиона взмахнули, и взорвался голубой свет: еще один ревенант упал, его тело было разорвано от плеч до кишок.
Затем наступила тишина, которую нарушали лишь стоны и влажный хрип умирающих.
"Это сделали четыре, пять Ревенантов", - прошептал Дрем, подталкивая трупы сапогом. "Я велел им крепко привязать Гилуфа и остальных, чтобы они следили за ними".
"Недостаточно крепко, недостаточно внимательно", - прорычал Каллен, ударяя ножом мертвого ревенанта; его тело дернулось.
"Он мертв", - сказал воин с пылающим мечом.
Каллен пожал плечами. "Мне так легче, Утул", - пробурчал он.
Утул вонзил свой меч в мертвого ревенанта. Он посмотрел на Каллена и усмехнулся. "Так и есть", - сказал он.
""Тск", - укорила женщина, стоявшая рядом с Утулом.
"Они так быстро превратились", - пробормотал Кельд.
"Идем, - ворчал Алкион, - они все здесь вне нашей помощи, но живые все еще нуждаются в нас".
В открытый дверной проем с порывом ветра влетел еще один рев, более громкий.
Алкион бросился в ночь, остальные последовали за ней, Рив выбежала через дверь и взлетела в воздух, взмахивая крыльями.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ДРЕМ
Дрем бежал по улицам Дан-Серена, в его сознании запечатлелся образ резни в хосписе.
Эти существа - чума. Натравливают брата на брата, друга на друга. Гулла должен умереть за это преступление против природы, а Фрита - за создание этой язвы.
Рев из медвежьего вольера теперь раздавался в воздухе.
От этого его ноги заколотились сильнее, он обогнал всех, кроме Алкиона, хотя и поравнялся с гигантом.
Пожалуйста, будь жив, пожалуйста, будь жив, - повторял он про себя снова и снова, - только не как Рози.
Дождь стихал, лунный свет просачивался в воздух из-за рваных облаков.
А потом они проскочили поворот и оказались во дворе медвежьего вольера.
Факелы мерцали, кружась на ветру, посылая пляшущие тени. Все вокруг было в движении, в смятении и хаосе, когда глаза Дрема адаптировались, пытаясь понять, что за сцена перед ним.
Двор заполнили медведи, их было слишком много, чтобы сосчитать. Некоторые двигались, некоторые нет. Вокруг них мелькали мелкие тени: Повсюду были ревенанты, прыгающие, кусающие, рвущие. Кровь блестела на земле черными лужами, двери конюшни были разбиты в щепки.
" ХАММЕР!" крикнул Алкион. Дрем посмотрел прямо на конюшню Хаммер, дверь, которую он только вчера починил, снова разбилась и разлетелась на щепки, затем его глаза обшарили двор в поисках Хаммер и белого медведя.
Ответила ли Хаммер на зов Алкиона, сказать было невозможно - рев и грохот были почти оглушительными. Не раздумывая, Дрем двинулся бегом во двор. Он поднял свой сикс и ручной топор, разрубил ревенанта, когда тот прыгнул на медведя: голубая вспышка пламени, когда топор пробил ребра, ревенант упал на землю, поднялся, и сикс Дрема пробил ему глотку. Он отшвырнул его и пошел дальше.
Позади него ревел Алкион, вздымая топоры. Каллен ворвался в загон, на его губах застыл крик берсерка, и с его губ полетела слюна, когда он убивал. Клинок Утула пылал и разгорался, рассекая ревенантов, Шар рядом с ним, молчаливая и смертоносная. Кельд и его волчьи гончие работали вместе, челюсти сжимали оружие, а клинок Кельда отнимал жизни. Тень промелькнула над луной, и Рив оказалась среди них: копье метнулось вниз, оставляя за собой синий след.
Ревенант врезался в Дрема, отправив его в полет. Он врезался в мертвого медведя, вонь меха и крови поглотила его. Он колол и рубил двумя своими мечами, ревенант шипел и кричал, потеряв половину руки от лезвия топора, в его поясе зияла синяя дыра от сикса. Тем не менее, он неумолимо наступал, широко разинув пасть, зубы искали его плоть. Дрем попытался броситься прочь - труп Гилуфа был ярким напоминанием о том, что может сделать с ним укус ревенанта, - но громада мертвого медведя удержала его на месте.