- Где я? Где папа? Что случилось?
- Ты умерла, - коротко и исчерпывающе заявил Крапнек.
Алиса закатила глаза и упала в обморок, попутно подумав, что в загробном мире тоже случаются обмороки и это как раз один из них..
Центральное управление полиции. 28 апреля, четверг, день
ВАЗ 2109 после капитального ремонта двигателя и подвески мчался по дороге необычайно шустро. Егор Алексеевич даже не побоялся, как только выехал на окружную дорогу, разогнать его до ста сорока километров в час. Машина досталась ему от деда и была дорога, как память. Потому капитан милиции, ныне гордо носивший звание «полицейского», не торопился менять её на какую-нибудь лощеную иномарку. Да и притязаний со стороны отдела внутренней безопасности заметно меньше, чем у того же Рудковского, по глупости ... или из наглости ... подкатившего недавно к участку на новеньком Nissan Teana. Тем не менее, в сервисе над старенькой «девяточкой» поработали на славу, заменив всю ходовую и детали двигателя на импортные аналоги. При этом не на абы какие аналоги, а на самые дорогие и качественные. Амортизаторы, например, капитан полиции ждал аж две недели из США. И пусть внешне ВАЗ не отличался от своих собратьев, внутрянка у него получилась самая, что ни на есть иномарочная. Еще на сервисе установили полную шумоизоляцию, все ржавые детали кузова заменили новыми, покрасили, отполировали, заменили оптику. От «армянского тюнинга», типа скорпиона на заднем стекле, неоновой подсветки днища, ксенона и сабвуфера величиной с багажник, Егор наотрез отказался. Для него очень важно было сохранить внешний вид автомобиля такой, с каким он сошел с конвейера в далеком 1988-ом ... будь тот год прямо сейчас, конечно. Подъехав к зданию центрального управления, Егор мастерски припарковался, почти не снижая скорость, выдернул ключ из замка зажигания и направился ко входу. В прихожей скопилось много народа, Гриша Вишневский с «укоротом» за спиной стоял в сторонке и наблюдал, чтобы стоящие в очереди в паспортный стол старушки не настучали по голове молодому поколению, стоящему по той же причине. От коридора толпу паспортистов отделяла тоненькая фанерная перегородка, на которой красовались карта города и портреты первых государственных лиц – президента, премьер-министра и министра обороны. С плоскости перегородки, вожди нации с отеческой любовью и заботой смотрели на свой народ, толкающийся и кричащий на свой лад. Следом за Егором вошла пожилая женщина, скорее всего цыганской национальности. Она обвела взглядом прихожую и медленно подошла к Грише.
- Ой, какая очередь большая. А можьно я без очереди пройду? – Гриша посмотрел на нее веселыми глазами.
- Конечно же ... очередь займите, и пройдете, как подойдет ...
- Ну, можьно я без очереди пройду, - продолжала жалобно клянчить цыганка.
- Ну, конечно же! – ничуть не смутившись, вновь повторил Гриша, - Очередь займите и, как ваша подойдет, пройдете.
Егор поздоровался с Гришей за руку, цыганка нехотя, ворча что-то под нос на родном языке, отошла в конец очереди.
- Как дела?
- Да, как видишь. С утра народу набежало, дак еще всякого разного,- с улыбкой ответил Вишневский, - Мало, что у магазина трутся, проходу не дают, так и здесь еще канючить пытаются. Хорошо, хоть, без ребенка пришла, я б совсем тогда чеканулся.
Сам по себе, Гриша был здоровенным мужиком лет сорока, с огненно рыжими волосами и ухоженными густыми усами. Не смотря на то, что в прошлом Вишневский служил наемником в рядах российской армии, воевал во множестве горячих точек и повидал такое, от чего у любого человека крышу бы снесло – он всегда выглядел веселым и добродушным мужичком с румяными щеками и добрыми голубыми глазами. Добродушный вид Вишневского не раз приводил к разного рода неприятностям. Когда преступники решали, что с Гришей можно разобраться на понтах и голом базаре, напугать его, например, или права качать начинали, добродушие у бывшего наемника исчезало мгновенно. Он превращался в боевую машину, и преступным элементам приходилось очень туго. Многих он прописывал в больницу на долгие месяцы.
- А что тебя над очередью следить заставили? Дежурный же дядя Коля сегодня?
- Так он и есть. Отошел ненадолго, а я синяка привез. Вон он за перегородкой лежит. Буйный был очень, сейчас его ребята оформят, и я дальше по делам поеду.
Егор направился к перегородке, и нос к носу столкнулся с лицом кавказской национальности, лет тридцати. Наглое выражение лица, руки в карманах, старается держаться по-хозяйски. Сзади к нему подошел Миша Сторожев – коренастый лысый мужичок из убойного отдела. Он был похож на известного актера Голливуда, знал это и старался приблизить схожесть по максимуму. Скажем, когда Дуейн Джонсон появился в новом «Форсаже» с усами и бородкой – Сторожев тут же отпустил такие же. Миша схватил кавказца за шиворот куртки из тонкой коричневой кожи и рывком забросил куда-то за перегородку. Тот попытался подняться, крича что-то на родном языке, на что Сторожев ответил увесистым пинком. Больше кавказец не проявил желания выступать. «Видимо, сильно напортачил. Миша просто так не звереет, даже с кавказцами», подумал Егор.
- Что натворил? – спросил он Мишу, здороваясь за руку и кивая в сторону кавказца.
- К девочке в общежитии приставал, чутли не в рабство ее запрячь пытался. Хотел, чтоб мусульманство приняла и ублажала его всячески. Хорошо, что она с дочкой моей в группе вместе учится. Я этого козла по тихому у общаги выцепил, в машину загрузил, теперь учить обращению с девушками буду.
- А оформишь как?
- Да, какая разница, Алексеич? – отмахнулся он, - Попытка изнасилования есть, а от попытки до преступления полшага. Засажу, скотину. В тюрьме сам бабой будет. Ну, а пока ... поучу Артурчика уму разуму, - последнюю фразу он специально сказал громко, чтобы Артурчик, сидящий сейчас в углу и держащийся за живот, все слышал. Наглость в глазах кавказца угасала, на смену ей приходил страх.
- Так и надо. Совсем оборзели, скоты.
На полу за перегородкой сейчас лежали двое – Артурчик и, какой-то старый седой бомж. Тот, которого Гриша притащил. Рация на поясе Вишневского зашипела, чей-то голос сквозь шипение произнес, «Гриш, заводи ...». Гриша обошел Егора и направился к лежащему на полу бомжу. Не скрывая брезгливости, грубо схватил его за плечи изодранной куртки и развернул, приговаривая «Вставай, давай! Просыпайся!». Бомж резко открыл глаза, вцепился почерневшими от грязи пальцами в форменную кожанку Вишневского и затараторил:
- Хек, оракул, блин, - усмехнулся Гриша, ловко вырвавшись из цепких лап старика, при этом, чуть не переломав тому кисти, - Подъем! Сейчас скорую вызывать будем.
Старик, тяжело дыша, поднялся на ноги и поплелся за Вишневским вдоль по коридору. Проходя мимо Егора, он посмотрел ему в глаза и прошептал чуть слышно – «И мертвые пойдут по земле». При этом губы его не шевелились, а слова ножом врезались, казалось, в самую душу Егора.
Квартира семьи Фаерман. 28 апреля, четверг, день
В ванной комнате был погашен свет. Дверь чуть приоткрыта. Александр Назарович готов был поклясться, что слышал за дверью чье-то тяжелое хриплое дыхание. Сперва он включил свет, а потом стал медленно, крадучись просачиваться в небольшое отверстие приоткрытой двери. Габариты у Фаермана-старшего были довольно большими, потому, когда он протискивался, все же пришлось толкнуть дверь, и та противно заскрипела. По телу Александра пробежала мелкая дрожь, а мозг напрочь отказывался верить глазам. В зеркале ванной комнаты отражалась Алиса. Лицо ее было бледным, полностью обнаженное тело было испещрено резкими молниями синих венозных путей. Она чуть подрагивала, периодически ее голова начинала очень быстро трястись в разные стороны так, что очертания лица превращались в размытую страшную физиономию какого-то неведомого существа.