– Ни за что, Володенька, без тебя, ни за что, миленький. А если пока я туда, здесь из вас “Стингером” время превратит в пепельный фарш. Вот бы нам вместе из этого нетеплого местечка смотаться – взять и попробовать? Предлагайте, миленькие, предлагайте. Я всего-то что и хочу – мужчинку и просто жить! С меня уже одного Чернобыля на три жизни хватило! Прижмитесь ко мне, мужчинки мои, и нажмем все вместе на эту кнопочку Future и унесет нас отсюда фью-фью...
– Бежать с поля боя! Во баба дура! Да кто же допустит, чтобы какая-то в доску бестолковая блядь командовала целым капитаном космических войск! Мордехай, отходи от короба и марш к иллюминатору. Туда же и Лидку тащи. Я сейчас стартовый код набирать буду!
– Ой, поздно, Вовчик, ой поздно, миленький! Чувствую, как на сносях!
– Что чувствуешь, оглашенная?!
– Чувствую, как отбрюхатило второй слева мотор... Нас заваливает...
– Это, Иванович, назовем разворотом на бредящем... Не до бреющего уже... Обвязывай тросиками от Лидкиных трусиков меня и себя... А ты, Лидок, не холодей, а нажми кнопочку на трусиках Future, как только под нами рванет... “Серна” не “Стингер”: сейчас рванет прямо здесь, под Хандагаром под этим полигончиком кратер размером в страну, и выворотит лунный пейзаж. Этому ремеслу нас и учили. Крестись и молись всяк своему Богу – во имя отца, и сына, и святого Духа...
Ну, Лидия, жми на Fly_Future-кнопку своих недозволенных, потому что появится сейчас под нами новая от-Рязанская впадинка...
– Жаль мальчишек в экипаже... – пытаюсь вслух произнести я самое страшное...
– Чурбан-голова!.. – нет здесь в экипаже мальчишек. Муляжи одни, понимаешь? Самолет идет по радионаводке. Он – просто мишень. А я пьян был на аэродроме, вот потому и не выбрался, вместо меня, наверное, мой муляж на родину в цинковом гробу увезут.
Дорогой муляж, знатный. Ему и морду не били, его по во фрут не ставили, его и перед строем не чистили, ему и в рот не заливали... Да только муляж бы не справился со всей этой душманской хитростью, а я вот разобрался. У них и стреляют не там, да и должно быть, не те; а парни, которые учили в своей родной географии Аризонскую впадину... Ну да семь футов всем им под килем. Огонь!
– Нет, родненький! Ведь у них тоже, небось, свои бабы-детки имеются?!
– Вот и грелись бы у своего Аризонского, а то от-Рязанский им еще иметь захотелось...
– Мы тоже свой Чернобыль сожгли!
– А они Нагасаки!
– Мы тоже своего Комарова на “Союзе-1” зажарили!..
– А они двух женщин в своем “Челленджере” погубили...
– А От-Рязанский кратер был?!
– Был!.. Потому, что это я кнопку Future на твоих бронетрусах, дура, нажал. Скажи ей, Мордехай, чтобы вела себя тихо, а то мигом во Флеминга улетит!..
– Клавка! – заорал на взмыленную от всех передряг Лидию-Ольгу-Клавдию поддатый охранник из бара Коленька со взведенным демократизатором. – Ты чего это к посетителям пристаешь?!
– Ой-ой, крутой какой! – мальчики сигарет заказали. Вот я с ними и перекурила чуток. Иду уже, иду!..
– Прощай, Оленька!
– Прощай, Лидия!
– Прощайте, мальчики мои по Флемингу от-Рязанские. До утра автоген хоть найдете? Не век же мне с кнопочкой Fuck-future под пупком на этой планете таскаться. И вообще, Мордехайчик, я домой, во Флеминга к детям хочу. Так что без автогена в этот бар больше не приходи. В крайнем случае, сменяй автоген на М-5 (“эмпятку”).
Мы прощаемся. Время уводить выпитого полковника космических войск в отставке по тропинке заблудших нетрезвых душ прямо домой. Но по пути он еще сосчитает все стартовые и посадочные столбы, чем утомит меня, тщедушного, окончательно. Да и меня уже заждалась моя парализованная чернобыльским правосторонним инсультом мать. Вот и прошло столь странное время
…
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
В голове будто молотом бухает и не отходит:
– Ты знаешь, Мордехайчик, что такое изо дня в день растить сына или, положим, дочь? А если к тому же в прошлом сам ты просто человек-мишень, на четырехмоторном, над Хандагаром со спецящиком с мягкоупакованной “Серной”, которой назначено отработать разово против “Стингеров”... Вырваться с полигона на рубеж тысячелетий с грузом “шестьсот”, чтобы не волокли затем по небу печальные “черные тюльпаны” пресловутым грузом “двести” в цинковых упаковках.
Вот уж где требуются недоКосмические мозги генерирующих зло и деградирующих в нем наций…
– Значит, выпьем, Вовочка, на коня! На отсортировку души...
– На отсортир? Ну, это тебя, Мордехай, уже занавозило!.. Пить надо конкретно!
– Не перебивал бы, человек и полковник! А выпьем мы с тобой конкретно за советского капитана Войск ПВО, за сохранившего свое достоинство полковника космических войск страны, не сохранившей себя...
– Кто так по-солдафонски напоил Вовку? – с укоризной спрашивает его жена Валентина.
Я напоил – Мордехай, Ивана покойного, отца своего сын. Прими, Валюха, бренное тело чуткого человека. Твой полковник пришел моей матери, Чернобылем пораженной, поСОС-страдать. Только вид немощной бабушки Тойбы твоего Володьку допек. Вот и опекались мы с ним по-соседски: грамульку он мне, грамульку я ему ставили...
– Тишайшая сволочь ты, Мордехай, – говорит Валентина ласково, как бы признаваясь в любви одному своему, совместному с Вовкой прошлому. – Он-то хоть полковник космических войск, а ты кто? Он таких как ты когда-то в Афгане... В общем, мразь ты, Иванович! Уходи!..
– Ухожу, Валюха, только детей наших жалко...
– Вы гляньте на него – уходит, как ни в чем не бывало... Ты хоть об автогене, мужик, подумал? Баба-то не моя. Бабе-то автоген подавай!..
– Не шуми, Вовик! Там у нее в баре Коленька служит. Так тому, при нужде великой ни черта не будет стоить и броненожницы на алмазном ходу ей достать. Он такой хват, что и в аду свата найдет!.. Хоть кто же она – Клавдия, Ольга, Лидия?..
– Человек. Понимаешь ли, Мордехай?
– Понимаю, полковник. Вот только нечем запить.
– А ты не запей, а заруби себе насухо и понимай, что и мне, человеку-мишени тот от-Рязанский лунный кратер не по душе шел. Да и был ли тот Хандагар? Слава яйцам, ведь сегодня живем – все чин чинарем, с луком под хрончиком с майонезом...
– Мордехай, я, кажется, уже сказала, убирайся. Вы уже оба с достатком – что ты, что он... Некому и лыка вязать. Вам что Гренобыль, что Чернобыль сейчас – все пополам. Ступай себе с миром.
– Кто сегодня только не жирует, Валюха, на всех наших прошлых Чернобылях и Хандагарах. Кто сегодня только не пишет черно-малиновые и красно-бурые книги!.. Кто только сегодня не ищет на Земле новых знамен?..
А если и под ними от-Рязанский кратер очередной Чернобыль рванет. Кто будет вешать вождей, и зачем нам они в мире, где должны жить одни старики, вдовые бабы да сироты...
И это при живых мужиках, сбежавших во время Флеминга, потому что вынуждены сейчас прозябать, тогда как обязаны просто и толково пахать – каждый на своем поле судьбы, а вместе – на Земле человеческой.
Ты, главное, о том напиши, ни на что не закрывая глаз своей литературной души. И тогда пусть трепещут горе-устроители нашего мира.
А что?.. Земной шарик не в последний раз бессовестные перебоднули, а совестливые бессловесно промолчали о том. Как будто и не знали ни о красных корветах, ни о розовых беретах, как будто и сном-духом не ведали. Чуть накати на таких бессловесных: “Что же вы, вашу мать, промолчали?”, как они тут же отрекаются, словно в те времена ведали только одни заветы вождя и очень боялись... зеленых – баксов, беретов, мозгов...
Но не им нас пальцем делать сегодня. Мы уже видели и кратеры, и тех, кто бойко торговал ими и делал на том политику...Однажды мы всех их соскребаем во временную каверну Флеминга и перекурим потом спокойно со всеми нашими Лидиями, Ольгами, Клавдиями, Валентинами...
Где-нибудь по пять-семь сигарет...
Валентина обнимает Володю. Мордехай делает братский шаг им навстречу.