Тогда-то клиентура так и повалит, да и то, как и за всякой нуждой, с надрывом. Им, раздерганным, наши с тобой проблемы на пофигняк. Им бы от своих отстегнуться. Начнешь к ним взывать, первыми же тебя и добьют. Так что не докапывай в бар сей входящих, а немедля собирайся в подсобку!..
В это время в бар, затем, чтобы дружно “Ок!”-нуть, ввалилось несколько украинских дядек... И хотя пол-литра оболонского пива отпускалось баром по помпезной цене двух с половиной гривен, оно шло сейчас нарасхват.
Своими бултыхающимися телами в пространстве официозного бара окрестные дядьки-украинцы были похожи на стручки вызревшего и чуток даже перезревшего сладкого болгарского перца.
Такие перченные обычно немало пьют и за ценой не стоят, но отпетая наглость цен бара “У блудного сына”, что на углу улиц Цветаевой и Бальзака их просто шокировала, и, всосав всего по литру пивца, печально заметив, что где-нибудь у антисанитарной, но зато верной бочки они без проволочки выпили бы по все пять, стручковатые блудни растворились в небытии, где, по всему, отыскали свою особую нишу всеядных разливов в реальности времени Флеминга...
Флаг им в руки с малиновой китицей. И троистую музыку... Чтобы трясла их та и гремела до той самой заветной заведомо антисанитарной бочки, после взалкания из которой разойдутся за дядьками громовые добрые пуки да и на том кончится. Добредут они до квартир, и под бабью жалобную многоголосицу залягут в отрубон до рассвета. И будет хорошо им, непутевым. И будет греметь и исторгаться из них трубный глас, наполняющий жилища сермяжным “козацким” духом, на что соседи будут реагировать чисто по-киевски невитиеватым и крайне веским: “Ужрались!..”
По иному придется мне, никчемному, так и не вставшему в единую колонну “державно-национальных” братаний…
В новые времена мою старую духовную ермолку поспешно окрестят кипой, к чему я так же не привыкну, поскольку впитывал в себя Шолом-Алейхема по крупицам, а вот литературный талант нынешних израэлитов мне как бы и не был явлен. Возможно, сегодня этот талант зреет во мне, но пока что за ним не охотятся ни Украина, ни Израиль.
А от стручковых дядек сегодня пестрит столь же повсеместно, как совсем еще недавно пестрело от совковых ура-идиотов, когда они шли небрежно, но прямо вслед за очередными недо-Вождями... Вот и сейчас пытаются увлечь миллионы очередные недо-Вожди на пивных дрожжах и кислой капусте.
Хоть и поменьше и пожухлее они, а вредность от них та же – всепогодная грибковая вредность. От нее назревает в окрестных душах мерзкая погода, и упаси нас, трудяга Б-г, с крестом ли за пазухой, с кипой ли на макушке, Ольгин ли, мой ли, наш (?..) от очередного шатания по инореальному времени Флеминга. Уж лучше бы была Ольга безнадежно больна и выдавала бы за реальность не случившиеся с нами страшные будни совкового и постсовкового безвременья.
О моем доХристианском древнейшем Б-ге как-то младшенькая дочь моя Татика иронически изрекла:
– То же мне, Мордехай Иванович в шапочке! Вот и молись своему еврейскому Б-гу под кепочкой!..
Но когда доходит очередь вспоминать и думать о дочерях, я непременно молюсь только их детским богам, и колыбельным песням-оберегам детства всех народов Земли.
Тихо молюсь, как заядлый клятвоотступник, как разрушивший в себе духовный алтарь ради, быть может, такой вот беспутной очаровашки, как эта повидавшая видов и хлебнувшая от жизни Чаровная.
В это время моя младшая дочь из нашего общего регулярного времени бегло писала перед моим глазастым носом рукой одиннадцатилетней мудрой девочки на очередной странице моих бесконечных взрослых заметок:
“Папа, не надо идти в прошлое! Мы уже там были. Автор Таня...” Вчера еще Татика...
Татика, Татика, упорхнула в Антику, танцевать сиртатику...
В прошлом мы уже жили.
Фраза ударила по башке. Вот это переключило! И это после бокала гнилого пива и трех сигарет. На всякого мудреца достанет наркоты, но... Ни за что не надо возвращаться во флюктуацию Флеминга – ни мне, ни Ольге! Мы там уже были! Пусть юродствует всякий по-своему но только на этой грешной Земле в отведенном для него раз и навсегда уголке Времени. И баста!
Но разве можно просто так отменить время Флеминга? Ведь это время, куда перебрался на целый предсмертный свой год старший Галаша – первый земной ликвидатор из рода Галаш. Тот самый Галаша, чей сын-сорванец внезапно стал взрослым, и тот же Галаша, чьи совершенно новые зимние земные ботинки так и не смогла сбыть никому с рук его отчаявшаяся, доведенная болезнью мужа до крайнего безденежья преданнейшая земная жена.