— Иди ты к монахам, — привычно посоветовал я. — Ты можешь отобрать у меня мысли?
— Все?
— Нет. Определенные, которые… мешают.
— Могу выбить мозги, — подумав, предложил демон, и я отпустил бесполезного слугу. Или хозяина?
Я больше не был хозяином своих чувств и желаний. И мысли постоянно возвращались к Лаэли… Дрожь пробегает по коже, и кончики пальцев покалывает словно электрический разряд, когда произношу её имя.
— Лаэли.
— Ку-ку.
Она оперлась рукой о камень, легко перескочила через него и стала передо мной, скрестив руки. На ней была одета длинная зеленая юбка, не сковывающая движений, и светлая рубашка. Заходящее солнце играло на медных волосах, ласкало прохладную нежную кожу.
Я протер глаза.
— Только не задавай глупых вопросов вроде "что ты здесь делаешь", ладно? Мне просто захотелось погулять одной, а тут ты нарисовался. Я помешаю?
— Посмотрим. Я гулять не намерен. Если хочешь, присаживайся.
Гостеприимно смахнул с камня песок. Она церемонно кивнула, села рядом, откинулась назад. Её рука была совсем рядом, чуть не касаясь моей ладони, и от этой близости было щекотно и горячо.
— Твой червежук снова съел обед Ыша. А потом, когда ящер гонял его по потолку, превратил его чешую в пушок. Приятный такой, сиреневый.
Я покачал головой, с трудом вслушиваясь в её слова. Неважно было, что говорит девчонка — лишь бы пить её звонкий голос…
Она искоса посмотрела на меня и замолчала. Обиделась, что не слушаю?
— Нет, не обиделась. И мысли я не читаю твои, успокойся. Ушастик, ты какой-то странный в последнее время. Это из-за… из-за Зеркал?
Что? Так она специально нашла меня, чтобы поговорить о том, что меня тревожит? Вот Тьма! Общение с Алхастом плохо влияет на девчонку — начинает вести себя, как светлая. Однако благодаря этой неуместной реплике я смог взять себя в руки.
— Чушь. Детка, не лезь не в свои дела.
Взгляд серо-зеленых глаз стал укоризненным.
— Тьма, Лаэли, да какое тебе до меня дело?! От… отстань!
— Ладно. Я пойду?
— Как хочешь, — буркнул, уже сожалея о вспышке.
— Хочу остаться.
— Разве тебе не надо заниматься? Ты утром жаловалась на черную метку.
— О, ты слышал? Не думала, что я так громко расплывалась мыслью по дереву. Ринальдо задал составить классификацию вампиров. Я записала тебя в энергетический подвид, ты не против?
— Такого подвида не существует, это выдумка.
— Теперь существует. Поймаем тебя на живца, утопим в формалине и поставим в музей.
Над миром звенели весенние ветра, обещая что-то незамысловато-хорошее, ясное. И все в мире напоминало эту демонову девчонку — дыхание словно аромат зеленых яблок, смех как капли первого дождя, глаза — морская вода.
Никуда мне от неё не деться.
ЛАЭЛИ
Меня беспокоило состояние Морфея. С ним творилось что-то — юноша потерял аппетит и перестал улыбаться. Много спал, без всякого выражение удовольствия или неприязни вставал по утрам, завтракал вместе со всеми, шел на пары. Казалось, он принуждает себя делать все это по привычке, а не потому, что ему что-то хочется делать или нет.
В конце концов, мы с Сессен заарканили паренька и потащили на обследование в больничное крыло. То, что он не сопротивлялся и не шарахался от демоницы, напугало меня больше всего. Печать небытия исчезла, но пропадало и что-то в самом альве.
Магики из Ордена Света ничем не смогли помочь. В отчаянии я навесила шлагбаум посреди коридора и заставила Вика обследовать нашего друга. Профессор, каким бы вредным расистом он не был, к своей работе относился добросовестно, и почти не проклинал нас. Подумаешь, пожалуется кураторам на непристойное поведение студенток — не думаю, что Ринальдо эти вести сильно расстроят.
Однако даже декан не обнаружил у альва никаких серьезных заболеваний. Прописал какое-то зелье, предположив, что это обычная депрессия.
Сессен лениво пинала шлагбаум, пока я сидела у стенки в позе мыслителя.
— Ла-э-ли, — ныла подруга, — убери эту штуку, меня Эрик ждет!
— Подождет.
На самом деле, измученный ларр уснул сном младенца в ту минуту, когда я отскребла от него демоницу.
— Неужели ты думаешь, что Вик может ошибаться?
— Думаю, он просто не понимает… и не принимает это всерьез.
— И что же ты будешь с этим делать? Расскажешь ему о Зеркалах?
Я цыкнула на Сессен и убрала шлагбаум. В самом деле, не идти же к ректору с повинной? Если даже боги не могут ничего поделать с Гинунгагап, то куда уж магам…
Остается только надеяться.
Каким-то образом мы с дроу успели даже составить первую главу курсовой. Хотя на него периодически нападал лень и ушастый, крутя в тонких пальцах стилос, любовался потолком и разглагольствовал о том, что, если Игг всё равно скоро провалится к демоновой бабушке, то смысле в этой работе нет. Далее я либо нежно запускала в него шаровой молнией (вообще-то уже научилась управлять ими, но чернокожему коллеге об этом знать не стоило), либо присоединялась к дискуссии, с благодарностью принимая материализованный парнем стакан яблочного сока. Впрочем, дроу предпочитал гранатовый.
Алхаста и Сессен мы на всякий случай связали и усадили в кладовке на кухне, дабы им не пришла в голову неумная мысль пойти следом. Провожаемые испепеляющими взглядами друзей, мы широко улыбнулись и направились в Хель, куда, несомненно, они нас мысленно и посылали за такое невежливое обращение с их бренными телами.
Итак, Каро. Миры Хеля явно тяготели к подземным декорациям, и Каро не был исключением. К какому миру он там присоединялся в Мидгарде, сакура его знает! Мне было глубоко перпендикулярно. Дроу наверняка разведал всё, что можно, но поделиться информацией не соизволил. А, возможно, и не разведал — он становится всё бестолковее с каждым днем. Наверное, я на него плохо влияю.
Сквозь плотные грязно-серые облака изредка просачивались жидкие болезненные лучи неких светил, а ветер приносил тучи противного пепла, от которого першило в горле. Мы шли по узенькой тропке между остроконечных голых скал, тыкая мечами — пардон, саблями — в неких мохнатых твари. Твари проявляли удивительное дружелюбие, стремясь как можно ближе соприкоснуться с гостями — хотя наличие острых зубов и налитых кровью глаз вынуждало нас, гостей, быть слегка невежливыми.
Этот Страж облюбовал себе анфиладу нескольких пещер, перед входом в первую из которых мы стояли.
— Лаэли?
Я вопросительно глянула на спутника. Подтянут, собран и жесток — в четко очерченных губах ни намека на улыбку, веки чуть опущены, скрывая теплый блеск тигриных глаз. Едва сдержала вздох — ненавижу, когда он такой. Того и жди грубости или презрительной и обидной "шутки".
— Я иду впереди, ты — на два шага сзади. Следи за тем, что происходит за нашей спиной, и прислушивайся к своим нитям.
— Sir! Yes, sir!
Даже не поморщился, мягко скользнул в полутьму пещер. Айсберг в океане, эскимо без палочки.
Первая пещера была голубого цвета, украшенная опалами, вторая — в золоте. Третья сияла вкраплениями изумрудов, четвертая — сиреневых аметистов. Последняя из пещер была укутана мраком и усыпана рубинами, зловещий алый свет которых отражался в потрескавшемся зеркале.
И больше в пещере не было ничего. И никого.
Дар слегка озадаченно посмотрел на меня.
— Здесь он, здесь. Прячется. Выходи, подлый трус!
Но вместо хозяина пещер, который — я чуяла — был неподалеку, нас накрыла тьма.
Вслепую я сделал два шага вперед…
(1)…. — "Старшая Эдда", поэтический сборник сказаний скандинавской мифологии
Глава 8
ЛАЭЛИ
Вслепую я сделала два шага вперед, даже не вытянув руку, чтобы нащупать что-нибудь осязательное. Если здесь что-нибудь и есть, то оно вряд ли приятно на ощупь.
Впереди вспыхнул неяркий красноватый огонек. Свеча? Нет, больше похоже на лампочку под абажуром… Так и есть: ступая по мягкому ворсистому ковру, выбралась в комнату, посередине которой стол круглый полированный стол, сервированный для чаепития. На стульях сидели удивительной красоты фарфоровые куклы — мальчики и девочки, все рыжие, как на подбор.