Я молча слушал, не перебивая. Я чувствовал, что это откровение давалось Ямато тяжело.
— Но она перешла все границы, — голос Ямато стал твёрже, в нём прозвучали нотки горечи и разочарования. — Рен пошла против меня. Не просто как дочь, но как враг. Она хочет моей власти, моего положения. Она ведёт игру, в которой уже нет места для отцовских чувств. Это не просто бунт — это предательство. И, возможно, это я сам создал эту тень, которая теперь угрожает уничтожить всё, что я построил.
В машине повисла тяжёлая тишина.
Ямато продолжал сидеть в тишине, пока машина мчалась вперёд. Но его мысли не давали ему покоя. Воспоминания о прошлом настойчиво всплывали одно за другим, и он не мог их остановить. Вспомнив Рен, его разум перекинулся на ещё одну фигуру, которая всегда оставалась в тени, но теперь играла ключевую роль — Акиро Абэ, сын его давнего друга, Изаму Абэ.
— А Акиро… — произнёс Ямато, будто разговаривая сам с собой. — Сын Изаму. Мы с его отцом были близки, знаешь? Настолько, что он был единственным человеком, которому я мог доверить свои сомнения, свои слабости. Мы вместе начинали этот бизнес. Деньги, которые оставались нам на еду, мы вкладывали в дело — он и я. Вместе голодали ради одного.
Ямато на мгновение замолчал, вспоминая лицо своего старого друга.
— Изаму был прекрасным человеком, но его сын… — Ямато горько усмехнулся. — Акиро никогда не был таким, как его отец. Изаму просил меня помочь ему, дать Акиро шанс, чтобы тот смог найти своё место в жизни, в бизнесе. Я согласился, потому что уважал друга и считал, что это будет актом доброй воли. Но я не думал, что у Акиро будут такие амбиции.
В голосе Ямато появилось что-то холодное, почти презрительное.
— Он всегда был больше заинтересован в власти, чем в том, чтобы быть хорошим управленцем. Изаму был искренним и порядочным человеком, но его сын… Акиро видел в корпорации только лестницу, по которой можно подняться как можно выше, и ему было безразлично, что он разрушит на своём пути.
Я чувствовал, что отец снова погружается в горькие воспоминания.
— Я не считал его достойным управлять, — продолжил Ямато, его голос становился всё более твёрдым. — Он никогда не проявлял себя как стратег или лидер, всё, что он умел — это плести интриги и искать возможности. А я… я был слишком занят, слишком много сконцентрировал на себе. Я следил за основными делами корпорации, но не обращал внимания на то, что происходило на уровне управления. Признаться, я не считал их всех серьезными конкурентами. И именно в этом моя главная ошибка.
Он глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями.
— Все эти годы я строил «Спрут», чтобы он стал сильным и непоколебимым. Но вместо того чтобы воспитать настоящих преемников, я позволил змеям подползти слишком близко. И вот к чему это привело — Рен играет в свои игры, Абэ рвётся к власти, а я даже не видел, как это произошло.
Ямато посмотрел на меня, его взгляд был серьёзен.
— Я всегда думал, что контролирую всё. Но истина в том, что, поглощённый своими целями, я потерял контроль. А теперь это может уничтожить всё, что я создавал.
— Мы сделаем все, чтобы этого не произошло, — ответил я и впервые за все время поездки Ямато расслабился и успокоился.
Главный юрисконсульт корпорации «Спрут» господин Ватабэ сидел напротив Абэ, чувствуя, как напряжение в кабинете нарастает с каждой секундой. Абэ выглядел взвинченным — его лицо исказилось от гнева, а глаза горели странной, пугающей ненавистью. Казалось, что он едва сдерживает себя, пока Ватабэ докладывал новости.
— Кто-то подал иск о признании медицинского заключения по здоровью господина Ямато недействительным, — сообщил Ватабэ, стараясь сохранять спокойствие. — Знакомые юристы сообщили, что документы зарегистрированы и поданы на рассмотрение.
Абэ немедленно отреагировал, сжав кулаки так сильно, что костяшки его пальцев побелели.
— Это Мураками, я уверен, — процедил Абэ сквозь зубы.
— Не могу точно это утверждать, но вероятность что это именно он есть.
— Каковы его шансы на успех? — спросил он с холодным, но напряжённым голосом.
— Никаких, — ответил Ватабэ, стараясь придать своему голосу уверенность. С точки зрения закона, дело выглядело не более чем мелкой формальностью. Абэ должен был успокоиться при этих словах.
Но что-то в его поведении вызывало тревогу. Абэ отвернулся к окну, и Ватабэ заметил, как его плечи сотрясаются от внутренней ярости.