— За мою репутацию, что ли волнуешься?
— За свою! — она не желает связывать наши имена. Охренеть! Да я звезда местных сплетен! В Лондоне за мной принцесса ухлестывала. И гордилась, появляясь со мной в обществе. А тут опустили ниже плинтуса. Смешно все это. Какая-то водяная борьба.
Никого не вижу, кроме нее. Официанту сразу говорю, чтоб подальше от всех. А то прибью ненароком. За взгляды на мою спутницу. Реально так и ляпнул. Тот даже глаза выпучил. И головой закивал так, думал отвалится. Страшен я в ревности своей. В свое новом амплуа. Не меня теперь выставляют напоказ. А я хочу всем открыть свою девочку.
Она сложила локотки на столе. Ладошками подперла личико. Волосы собраны в хвост на затылке. Но непослушные пряди выбились. Губки алые, покусанные мною. А глазки блестят. Небесная лазурь.
— Рассказывай, Рома. Очень хочу услышать все от тебя.
— Готова? К разговору?
— Да. Ты меня отлично поддержал. После придется новые лечебные процедуры проводить.
— Да без проблем, Дашунь! Но хочу кое-что другое спросить. И услышать твой ответ. Даш. Я вижу, что сближаться не хочешь. Совсем. Вижу, как сильно сказалась…трагедия прошлого. Но пойми, отталкивать тех, кто к тебе тянется не совсем правильное решение.
— Я не хочу слышать разборки и выяснять отношения со всеми твоими…бывшими. Их же много было. Да? Ром, ты побывал…не в одной передряге. Я так не хочу.
— Сколько мужчин было в твоей жизни? Хоть одного мужика покажи чистенького. Чтоб ни разу под юбку бабскую не заглядывал. Чтоб всегда сидел сложив ладошки, в ожидании встречи с такой, как ты. Милой девочкой. Сколько, Даша?
— Много. — она мнется и смущается. Не любит говорить о себе. Со мной она нашла свой способ открываться.
— Сколько?
— Ты мой второй любовник.
— Вот видишь. Не так сложно говорить. Во сколько лет был твой первый раз.
— А твой?
— В 14. Я переспал с девушкой гораздо старше себя. Мне было 14.
— У нас много общего.
— Ты шутишь, да? Первый раз переспать с парнем в 14, и оставаться настолько невинной?! Да за пять лет, с твоей буйной сексуальной деятельностью могла бы…
— Вот не надо, а! Я же не критикую твою манеру заводить нестандартные отношения. Хочу о тебе поговорить.
Обо мне, так обо мне. Тоже не самое простое дело. Говорить-то особо и не о чем было. Ведь в тот момент, когда в промежуток в несколько дней умирали мои родители, я находился за границей. На очередном дополнительном обучении. Отец хотел сделать из меня хорошего руководителя. Я к тому времени уже вполне успешно промышлял на финансовом рынке. Вместе с Пашей. Он не всегда был финансовым директором. Сначала служба в рядах военной полиции. Затем практически тюрьма за неподчинение приказам. Финансовые махинации. Ставки на тотализаторе. Игра на бирже. О! Мы с ним много чем промышляли. Было дело. И не особо нуждались в деньгах. За границей жизнь била ключом. Таким дерьмовым и незаконным ключом. Мы оба в итоге чуть не загремели в казематы. Да, успели в войнушку поиграть. Жестоко было. Вспоминать страшно. В какой-то период жизни, я окончательно перестал ее ценить. И смерти не боялся. Или так казалось. Живой человек часто живет иллюзиями. А когда пелена спадает, как в матрице, остается полная разруха. И смысл теряется. Бог уберег. А уж когда ко мне на поклон явился генеральный Скайхэнда. Сообщил о смерти отца. Тогда решил пора становиться умнее и взрослее. Нет, не решил. Наверное, на тот момент я вполне созрел для нового этапа в жизни.
Я рассказывал. При этом слегка касался пальцами тонкого запястья Даши. Она задавала вопросы. И слушала. Так не было никогда. Ни кому еще не открывал свое нутро. Словно голый посреди зала стою. Она меня сканирует. И слышит все. Впитывает. Проникает. Она видит мое глухое одиночество. Не сочувствует. Нет. Понимает.
— Ты же не отпустишь, Ром? Я права? То, что ты рассказываешь все это. Только мне? Никто тебя настоящим и не знал никогда. Открываешь мне, чтобы что? Привязать?
— Никто и не хотел этого. Знать меня. Никто. До тебя. — переплетаю наши пальцы. И большим глажу ее ладонь. Чувствую электрические разряды, рваным потоком, бьющие между нами, — А что значит свобода для тебя, Дарина?
— Свобода, это когда нет теней. А с тобой, смогу быть лишь тенью. Меня никто не знает. И смотрят на нас именно из-за тебя.
— Ты станешь тем, кем захочешь.
— Не правильная последовательность. Я Михеева. Не Сотникова. У Скайхэнда много заслуг. Тебя знают. К тебе обращаются. Я хочу работать на себя. На свое имя. Чтобы при воспоминании о картинах, знали, кто их автор. Не Скайхэнд, а я! Это важно. Так папа учил. Ты, говорил, добейся. А после наслаждайся. Это моя политика. Мои правила. С тобой у меня не будет времени открывать себя. Я лишь продолжу доказывать и бороться с мельницами.