— Прекрати. — Голос Русе был тих и холоден, как лед. — Иди в свои комнаты и приведи себя в порядок. На закате я жду тебя в Великом Чертоге. Надеюсь, ты помнишь, где это.
Русе развернулся и пошел через двор, а Рамси смотрел ему вслед, словно зачарованный, наблюдая за тем, как развеваются на ветру полы выцветшего розового плаща.
— Уолтон, отведи Теона в его комнату и вели наполнить для него ванну. — Рамси подтолкнул сына в спину. — Иди. У меня есть дела, я приду к тебе позже.
*
Рамси пересек двор, пройдя мимо псарни, открыл тяжелую окованную железом дверь. Он сотни, тысячи раз ходил этой дорогой и мог бы проделать весь этот путь с закрытыми глазами. Крутая лестница вниз — не поскользнуться бы на влажных от сырости потертых ступенях — узкие каменные коридоры, второй поворот налево, третья камера по правую руку.
Рамси толкнул рукой ту самую дверь, и она отворилась бесшумно. Он любил появляться в его камере неожиданно, без предупреждения. Так можно застать пленника врасплох, спящим, расслабленным, с гладким спокойным лицом. И можно его разбудить прикосновением — осторожно, почти нежно. Или стиснув горло до хрипа. Или полоснув ножом. И жадно смотреть, как сонная безмятежность в глазах сменяется страхом, как ужас узнавания искажает лицо.
Все было как раньше. Дверь открылась, не издав ни единого звука. Ему на миг показалось, что он вернулся в то время, когда за дверью его встретит тот, из-за кого он пришел сюда.
На Дредфорт опускался вечер, и сквозь узкое окошко под самым потолком проникало мало света. Рамси прислонился спиной к стене камеры, глядя в самый ее темный угол. Там валялась большая куча соломы — той самой или другой? Смутные тени на полу шевелились, провожая последние солнечные лучи, и можно было представить, что это не просто сноп травы, а что на ней, свернувшись калачиком, спит человек.
Рамси опустился на пол, сполз спиной по холодной влажной стене. Тени в углу шевелились, казалось, что лежащий на соломе человек сел и обнял себя за колени.
Рамси знал, что это только игра света. Что в этой камере уже много лет не было никого — ни пленников, ни посетителей. И все же прошептал в эту пустоту, тихо и безнадежно:
— Теон…
Шепот его отразился от стен, затихая где-то под потолком.
И вдруг в ответ ему послышалось почти неуловимое:
— Да, милорд…
Рамси вздрогнул. Он знал, что это невозможно. Он своими руками снял с пики его голову, покрытую коркой льда, припорошенную снегом, и, пригладив жесткие белые волосы, до черных корок обжег себе руки, когда положил ее в ревущее пламя костра.
— Я так хотел, чтоб ты был моим, Теон…
— Я был вашим, милорд, — прошелестело из угла тихо и печально. — Вашим верным Вонючкой.
— Ты… ты предал меня, — прошептал Рамси еле слышно. Ему казалось, что от громких звуков волшебство рассеется и он снова останется один. Навсегда.
— Я предал Робба Старка. Я предал мельничиху, с которой спал, и ее детей, а младший мог быть моим сыном. Я предал своих соплеменников у Рва Кейлин. Но тебя, Рамси?.. Неужели после всего, что ты сделал со мной сделал в этих подвалах, ты ждал от меня искренней верности?
Горький смех разнесся по камере.
— Старые Боги узнали меня и назвали Теоном. А твоим мог быть только Вонючка…
*
Отец толкнул его в спину и велел идти в комнату. Стражник попытался взять за руку, но Теон убрал ее за спину. Ему не нравилось, когда его хватали и вели. Он предпочитал ходить сам.
Стражник вел его сумрачными коридорами, а на стенах были светильники из человеческих рук. Теону они ужасно нравились, он посчитал отличной идеей так использовать кости. Ему вообще замок деда нравился больше, чем собственный. Тут все было не так, как дома, Теону хотелось всюду полазать и все как следует рассмотреть. Стражник привел его в комнату — большую и светлую, совсем не такую, как была у отца на мельнице, когда он был ребенком, — и закрыл за собой дверь. Теон остался один. Он попрыгал на кровати, полазал по пустым шкафам, выглянул в окно, забрался в очаг и внимательно изучил его изнутри, весь перепачкавшись. Вещи и игрушки еще не принесли, и Теону быстро стало скучно. Ширен осталась в Винтерфелле, а отец куда-то запропал. И Теон решил его поискать.
Правда, Теон немного опасался наткнуться на деда — милорда Русе, как тот велел себя называть, — Теону не слишком понравился его тихий голос и тяжелый холодный взгляд, но одному в комнате заняться было решительно нечем.
Теон закрыл за собой дверь и направился по коридору в ту сторону, откуда привел его стражник. Теон шел медленно, ведя ладошкой по темным камням стен и разглядывая так понравившиеся ему костяные светильники. Вдруг из-за поворота показался мейстер в сером одеянии и с цепью на шее. Мейстер Медрик как-то дал Теону подержать свою цепь — она была очень тяжелой.
— Теон! Что ты здесь делаешь? Возвращайся в свою комнату.
— Нет. — Теон строго смотрел на мейстера.
Однажды он случайно услышал, как слуги шептались о том, что у него отцовский взгляд и с ним лучше не спорить. Он потом долго смотрел в зеркало и старался запомнить, как именно нужно смотреть, чтобы с ним никто не спорил.
— Я иду искать отца.
— Теон! — мейстер пытался стоять на своем.
— Нет. — Теон неотрывно смотрел в глаза мейстеру.
И тот дрогнул, опустил взгляд. Как и остальные, на кого Теон так смотрел.
Только на отца этот взгляд не действовал. Теон подозревал, что и с дедом он не поможет.
— Хорошо, Теон. Тогда мы пойдем вместе искать лорда Рамси.
*
В Винтерфелле подземной темницы не было. Там были только крипты со статуями древних Королей Севера, но это было совсем не то. Они были Старками, а не Болтонами, и Теону казалось, что статуи смотрят на него враждебно. Он не любил крипты, ему там было не по себе.
Другое дело тут, в Дредфорте. Крутая лестница вниз освещалась все теми же светильниками. Костяные пальцы крепко сжимали факелы. Мейстер спросил у стражника, сидевшего на входе в подземелье: «Там?» Стражник молча кивнул.
Они начали спускаться. Теон даже позволил мейстеру взять себя за руку — лестница казалась опасной, и это было настоящим приключением.
В подземелье были низкие потолки, узкие коридоры и железные двери с небольшими окошками. Теон очень хотел посмотреть в такое окошко и решил, что на обратном пути попросит отца поднять его, чтобы заглянуть в какую-нибудь камеру.
*
Отец сидел на полу, подтянув ноги и обняв руками колени, и смотрел невидящим взглядом куда-то в темный угол, а губы его слегка шевелились, словно он с кем-то говорил. Но камера была пуста, лишь в том углу, куда было обращено его лицо, валялось сено.
Теон подошел к нему, тронул за плечо. Отец дернулся всем телом и обернулся. Теон удивился, как резко изменилось его лицо. Под глазами были темные круги, рот кривился, а глаза были красными.
— Пап, тебе что, больно? — спросил Теон.
Теон недавно тоже плакал. В Винтерфелле, перед отъездом, он упал с лестницы и сильно ударился, до крови расшиб коленки. Он помнил, как было больно. И как слезы текли по лицу, хотя он старался их сдерживать.
Отец не ответил, только сгреб Теона в охапку и уткнулся ему в грудь лицом. Теон растерянно положил руки ему на плечи, погладил по голове, потеребил красную каплю серьги в ухе.
— Идемте, милорд Рамси, — негромко сказал мейстер. — Пора. Лорд Русе ждет вас на ужин.