Она с первого взгляда влюбилась в льняное платье спортивного покроя золотисто-желтого цвета. Соня считала, что его простой классический стиль подчеркивает стройную фигурку Дороти, а цвет выгодно оттеняет ее волосы. Потом Соня прокатила ее по Спрингфилду, и Дороти неоднократно ловила себя на мысли, что даже с матерью не чувствовала себя так легко и непринужденно.
Когда Соня завела разговор об Алане, Дороти сперва испытала желание сменить тему, но вместо того принялась жадно впитывать каждую мельчайшую подробность.
Соня поделилась с ней своими сомнениями в том, что Алан женится снова. Прошло уже два года после гибели Этель, сказала она, а он ни разу не взглянул на другую женщину. Дороти с грустью подумала, что он, видимо, навсегда останется верен памяти покойной жены. Но тут вспомнила об их поцелуях и о том, что она видела в его глазах… Ни разу не взглянул на другую женщину?..
Дороти заставила себя вернуться мыслями к вечеринке и, рассеянно вращая в пальцах бокал с вином, оглядела небольшое общество в поисках отца. Она видела, как он приехал некоторое время назад, а сейчас стоял в дальнем конце комнаты, беседуя с какими-то мужчинами.
Дороти собиралась улучить момент и поговорить с ним во что бы то ни стало. Можно будет расспросить о его увлечении атрибутикой первых переселенцев, рассказать о своем интересе к этому предмету — в расчете получить приглашение взглянуть на коллекцию, и уж тогда спросить его прямо — помнит ли он ее мать.
Ее взгляд привлекло какое-то движение, девушка повернула голову и увидела стоявшего в проходе Алана. Сердце Дороти дрогнуло, стоило ей заметить его все еще влажные после душа волосы, мерцавшие как расплавленное золото. Он выглядел невообразимо элегантным в черных брюках и paisley жилетке, надетой поверх белой рубашки с расстегнутым воротом. Его взгляд скользнул по комнате, и на мгновение их глаза встретились.
По спине Дороти пробежал озноб, она увидела, как его губы изогнулись в усмешке. Неужели он как-то почувствовал ее реакцию?
— Ну, Дороти, как вам живется на ранчо?
Девушка задержала дыхание и, вырвавшись из-под власти гипнотизирующего взгляда Алана, повернулась к Эндрю Гибсону.
— Мне здесь все очень нравится, — ответила она вежливо.
— Норман рассказывал, что вы сотворили с Алмазом настоящее чудо, — продолжал Эндрю.
Дороти улыбнулась, желая в душе, чтобы все, находящиеся в комнате, куда-нибудь дружно вышли и оставили ее наедине с отцом. Ей столько всего хотелось сказать ему и о многом расспросить…
— Завтра на скачках станет ясно, так это или нет, — ответила она.
Эндрю мягко рассмеялся.
— Вы чересчур скромничаете, — улыбнулся он. — Что касается меня, то я, нисколько не сомневаясь, поставлю на Алмаза.
— Я ценю ваше доверие. — Этот разговор вызывал в ней одновременно радость и горечь. Девушка глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться. — Я слышала, вы коллекционируете старинные вещи, принадлежавшие первым переселенцам?
— Да, это так, — охотно подтвердил он. — Это мое хобби уже на протяжении многих лет. Мой дед любил рассказывать, как его семья ехала в фургоне, запряженном волами, через всю страну, чтобы поселиться в Орегоне.
— В самом деле?
— Меня его истории просто завораживали, — продолжал Эндрю, явно увлеченный беседой. — Где бы я ни бывал, а мне часто приходилось совершать деловые поездки, я непременно посещал местные ярмарки и антикварные магазины и один за другим приобретал разные старинные предметы.
— А какая у вас была работа? — спросила Дороти, желая узнать об отце как можно больше.
— Дед был квалифицированным сапожником и основал обувную фабрику неподалеку от Портленда. Фабрика эта несколько лет назад закрылась, но есть люди, заинтересованные в том, чтобы бизнес продолжался. Дед обучил своей профессии отца, а мне к сожалению работа с кожей не давалась. Торговать у меня получалось лучше, чем мастерить, вот я и разъезжал по стране с образчиками нашей обуви и убеждал владельцев магазинов закупать наши кожаные рабочие сапоги и дамские туфли ручной работы.
— Да, вы, должно быть, путешествовали немало. Даже, кажется, побывали в Арканзасе, если я правильно запомнила? — спросила Дороти, заинтересованная его рассказом.
Теперь-то ей стало понятно, почему ее отец оказался в Литчвуде на ярмарке, где они с мамой и встретились.
Эндрю кивнул.
— Я и правда ездил в такую даль, как Арканзас, — ответил он. — А вы живете рядом с Фейетвиллем, я прав?
— Да, в маленьком городке под названием Литчвуд, — сказала Дороти и жадно вгляделась в его лицо. — Это в тридцати милях к востоку от Фейетвилля.
— Литчвуд, — повторил Эндрю, и Дороти заметила, как дрогнули его ресницы, словно название вызвало некое воспоминание.
— Я бывал и в Литчвуде, — сказал он.
— Я знаю, — произнесла Дороти, не подумав.
— Знаете? — нахмурился Эндрю. — Я не вполне понимаю…
Дороти уже горько сожалела о своих словах.
— Простите, я сказала что-то не то.
— Нет-нет, пожалуйста, объясните. Откуда вам известно, что я бывал в Литчвуде? — настаивал Эндрю.
Раздосадованная своей оплошностью, девушка попыталась замять разговор.
— Мне не следовало ничего говорить. Надо было подождать…
— Подождать? Чего подождать? — спрашивал Эндрю, не переставая хмуриться. Он пристально посмотрел на Дороти. — Алан спрашивал меня на днях, не знаю ли я вас, не встречались ли мы раньше. Я уверен, что мы никогда не встречались, и все же… что-то в вас мне очень знакомо, хотя я никак не возьму в толк, что именно.
Дороти бросила тревожный взгляд через его плечо и увидела, что к ним через всю гостиную быстро направляется Алан. Он напомнил Дороти почуявшего опасность тигра, спешащего на защиту своего детеныша. Она с испугом подумала, что ей может не представиться больше случая поговорить с Эндрю, что это последний шанс, и она прямо посмотрела в глаза своему отцу.
— Вы помните женщину по имени Джоан Ардли? — спросила она тихим настойчивым голосом. — Вы должны ее помнить.
— Джоан… Вы сказали Джоан Ардли? — Эндрю от удивления широко раскрыл глаза. — Да, я знал Джоан… Но я все-таки не понимаю, откуда ее знаете вы?
— Она была моей матерью, — ответила Дороти, сдерживая волнение. — Я ее дочь… ваша дочь.
Слова были произнесены. Она увидела, как смертельно побледнел ее отец. Несколько секунд он смотрел на нее ошеломленно и недоверчиво, потом медленно покачал головой.
— Это какая-то ошибка, — пробормотал он, будто обращаясь сам к себе, но его глаза продолжали смотреть вопросительно и растерянно.
— Простите, — еще раз пролепетала Дороти, глубоко сожалея, что вообще начала этот разговор. — Я не хотела объявлять вам об этом вот так, сразу… Я думала, мне удастся поговорить с вами наедине, но случай все не представлялся.
— Все в порядке? — тревожно спросил возникший рядом Алан. Он переводил взгляд с Эндрю на Дороти, несомненно уловив что-то напряженное в воздухе. — Эндрю, вам нездоровится? Вы что-то бледны.
Беспокойство о тесте придало его тону резкость, и он бросил на Дороти взгляд, полный негодования. Но Эндрю его, кажется, не расслышал. Он не сводил глаз с Дороти.
— Бог мой, неужто это правда? — выговорил он сдавленным шепотом.
И прежде, чем Дороти успела ответить, со стоном схватился за грудь. Ужаснувшись тому, что она натворила, Дороти инстинктивно рванулась к нему, но Алан отстранил ее и подхватил тестя под руки.
— Думаю, надо вызвать неотложку, — стараясь говорить спокойно, произнес он, бережно усаживая Эндрю на ближайший стул.
— Нет-нет, все в порядке, не поднимайте шума, — сказал Эндрю, слабо улыбаясь, чтобы успокоить их.
— Но я же вижу, что вам нехорошо. — Алан присел рядом на корточки и принялся ослаблять ему галстук.
— Может быть, нам самим отвезти его в больницу? — тихо предложила Дороти.
Страх за отца перевесил все прочие соображения. Она сомневалась, что сможет забыть изумленное выражение, возникшее на его лице, когда произнесла имя матери. Ну почему она не дождалась более удачного момента для разговора?