С отчаянием раненого зверя Гермиона рванула к дому. Эмоциональный всплеск затмил её разум: вопреки привычке пользоваться обычными ключами она чуть не снесла дверь с петель невербальной «Алохаморой». Если бы сейчас ей на пути попался боггарт, то сам бы испугался волны необузданного страха, вырывающегося из неё во все стороны. Да что с ней такое?! Гермиона стояла посреди прихожей в темноте, не сводя слезящихся глаз с пустой стены перед лестницей. Её колотила мелкая дрожь, а губы ещё горели от поцелуя. Зачем он здесь? Для чего он её нашёл? Почему ждал? Почему? Почему?! Почему… так долго?
Лишь грохот, исходящий от входной двери, заставил её обернуться. Шум стоял, кажется, на весь квартал — это Люпин с совершенно не свойственной ему настойчивостью обрушился с кулаками на вход в её дом, игнорируя звонок и громко выкрикивая её имя.
— Гермиона, отвори! — его голос по ту сторону двери сотрясал воздух. — Я прошу тебя! Всё не так! Не то! Нам нужно поговорить!
Звон в ушах от резко подскочившего давления сливался с непрекращающимся стуком. Столько лет она была бессильна перед судьбой, боролась с ней и пыталась завоевать право на счастье, а то всё равно каждый раз ускользало. Вечная болезненная ссадина от падения с последней ступени. И вот в одно мгновение всё перевернулось — ключи в её руках. Ей стоило лишь подойти к двери. Готова ли она к этому?
Гермиона обернулась.
Ночное небо разрывалось на части от бесконечного потока цветных вспышек самых разных заклинаний. Запах гари и неминуемой смерти пропитывал стены Хогвартса в эту страшную бесконечную ночь. Они с Гарри и Роном неслись к выходу из замка, чтобы найти Снейпа. По дороге ей чудом удалось избежать нескольких «Авад» и потоков пламени, их чуть было не раздавили великаны, да и патронус едва успевал справляться с голодными дементорами. И лишь приблизившись к виадуку, Гермиона внезапно свернула с пути, не слыша ни крика друзей, ни окружающего шума.
Всё, что было в тот момент перед ней — неравная схватка Долохова и Люпина, в которой уже угадывался жуткий исход. Ремус бился из последних сил, но уступал Пожирателю в ловкости и скорости движений: его оборона проседала, палочка беспомощно выпускала тусклые снопы искр, и противник стремительно оттеснял его к стене. С каждой минутой у него оставалось меньше шансов выйти победителем. И вдруг он их заметил. Взгляд Люпина торопливо скользнул от Гарри к Гермионе, после чего у него как будто прибавилось сил. Серию новых атак Долохова ему удалось отбить с недюжим мастерством, но рикошетное Секо, вылетевшее из-под руки Пожирателя, заставило его покачнуться. Короткое мгновение, меньше доли секунды. Люпин сделал было шаг назад, разведя руки. Что-то скрипнуло под его ботинком: не то маленьких камень, не то рыхлая почва. В равных условиях дуэли это ничего бы не значило, но разве могли быть честными поединки на войне? Долохов непременно воспользовался промедлением противника.
— Ремус!
Боевая магия никогда не была её специальностью, однако обездвижить Пожирателя не составило ей труда. В ярости Гермиона осыпала его заклятиями прежде, чем тот успел её заметить.
Она упала на колени перед Люпином, который прерывисто дышал на земле. Из-под его руки, прикрывавшей грудь, сочилась густая тёмная кровь. Она стекала по его пальцам, впитывалась в плотную ткань рубашки, будто ей было тесно в его теле. Увидев Гермиону, Люпин слабо улыбнулся. Его лицо — всё в пыли и ссадинах — казалось ей сейчас непривычно бледным. Каким бы заклятием его ни наградил Долохов, его последствия грозились стать критическими. Гермионе не так часто приходилось оказывать первую медицинскую помощь, хотя в теории она знала алгоритм действий на зубок. Поможет ли это?
Дрожащими руками она отвела в сторону его руку, чтобы внимательно осмотреть рану, и вздрогнула от ужаса.
— Эй, ничего страшного — просто порез, — ободряюще произнёс Люпин. — Иди! Ты сейчас нужна Гарри.
В действительности всё было совсем наоборот: огромный рубец был глубоким и кровоточил без остановки. Даже если внутренние органы не были серьёзно повреждены, с такой стремительной потерей крови Люпин мог не дотянуть до лазарета. Что ей оставалось делать? Гермиона до бела поджала губы.
— Нет, я нужна тебе, Ремус, — она зажала рану на его груди одной рукой, а другой стала искала в сумке склянки с кровоостанавливающим зельем. — У тебя вся грудь разворочена. Я должна что-то сделать, я…
Как назло, ей попадались какие угодно зелья, кроме нужных. Настойка растопырника, бодроперцовое зелье, костерост… В исступлении она совсем позабыла, что могла использовать простое «Акцио».
— Уходи, милая. Здесь опасно! Обо мне не беспокойся.
Люпин всё продолжал уговаривать её, несмотря на то, что боль наверняка была невыносимой и заставляла его нервно скалиться. Перепачканные кровью губы хранили тень улыбки — неестественной и пугающей.
— Я не оставлю тебя здесь! — отчаянно вскрикнула Гермиона. — Никогда, слышишь меня?! Ты выживешь, обязательно выживешь. Глотай бадьян!
Он сделал так, как она велела, и сжал её руку на своей груди. Но толку почти не было: все проведённые манипуляции не давали результата и только будоражили отчаяние Гермионы.
— Почему кровь не останавливается?! — она лихорадочно ощупывала его перепачканную рубашку. — Зелье сварено точно по рецепту. Вулнера Санинтур! Вулнера Санинтур!
Усилия казались напрасными. Регенерация клеток шла слишком медленно, а крови Люпин потерял достаточно для того, чтобы в скором времени потерять сознание. Однако пока он ещё мог с ней говорить, держался из последних сил, шансы на спасение оставались. Нужно было лишь, чтобы рана всё-таки начала затягиваться. Заклинание не было смертельным. Значит, он должен выжить, должен!
— Ремус, держись, пожалуйста! — бормотала Гермиона, уговаривая их обоих. — Не умирай, прошу тебя! Твой организм должен бороться. Ты должен жить!
Пожар пылающей вокруг них битвы остался где-то далеко и неощутимо. Она вдруг явственно ощутила хрупкость момента — осколок времени, обнаживший наконец всё то, что уже давно просилось наружу. Люпин смотрел на неё со свойственной только ему нежностью. В этом взгляде безошибочно читалось всё, на что она не смела раньше и надеяться.
— Как можно умереть, когда рядом такая красота, — его улыбка сделалась шире. — Не плачь, — прошептал он, нахмурившись, и тут же зажмурился от боли. — Всё будет в порядке. А если и нет…
Слабой рукой он поднёс её пальцы к своим губам.
— Другого шанса может не представиться, — Люпин устало прикрыл глаза, но через пару секунд ценой больших усилий снова открыл их. — Знаешь, если в моей жизни и был свет, то им была ты, Гермиона. Я говорю жуткие вещи и никогда бы не посмел сказать тебе это в глаза, но… Времени немного. Его совсем нет. Оно никогда не забывает. Ни больших подвигов. Ни великих жертв. Ни настоящей любви.
Ответить ему она не успела — он потерял сознание и не приходил в себя ещё несколько мучительных недель. Битва за Хогвартс завершилась на рассвете, но для Гермионы время её молчаливого подвига только началось. Каждый день она появлялась в Мунго. Целители уже знали её в лицо и некоторые даже нарочно избегали проходить мимо. Она атаковала расспросами каждого специалиста, принимавшего участие в восстановлении Люпина. Тяжелое состояние, в котором его доставили в больницу, многие сочли безнадёжным.
— В нём почти не осталось крови, — сказал ей доктор.
— Тогда возьмите мою, — незамедлительно предложила Гермиона.
— Вы сознаёте ответственность за это?
Он посмотрел на неё поверх своих круглых очков, как самый строгий экзаменатор и чем-то напомнил ей первую встречу с профессором МакГонагалл. Вопрос ценности магической крови до сих пор был предметом широкой полемики в научном сообществе, а в обычной жизни создавал невероятное количество бюрократических проблем: согласие на смешение, передача уникальных магических способностей или патогенных заболеваний, регистрация донорства и много прочей чепухи.