Друзья весело рассмеялись и начали одеваться.
Шутка Михаила Александровича о том, что Шура попадет из крестьянской халупы в царский дворец, была близка к истине, хотя к роскошным царским чертогам никого не подпускали на пушечный выстрел. Главные здания, цветочные клумбы Верхнего сада можно было видеть лишь издали. В Александрию пускали только в отсутствие царя, которого как раз не было. Юноши пошли к фонтанам. Шура и Толя застыли на месте, как зачарованные. Увидя, какое сильное впечатление произвело на них это красивое зрелище, Володя прочитал стихи Пушкина —
Водную феерию можно было наблюдать сколько угодно. Что же касается всего внутреннего великолепия дворцов — сверкающих залов, анфилад, ажурной резьбы, скульптур, ослепительного блеска люстр, позолоты, то они были совершенно недоступны глазу простого смертного. Шура высказал сожаление, что не может увидеть всех достопримечательностей Петергофа.
— Близок локоть, да не укусишь, — ухмыльнулся Коля.
— Понятное дело, ведь все это царское, — заметил Толя.
— И ты считаешь справедливым, что один царь владеет такими богатствами?— спросил Володя.
— А кто же должен владеть ими?— удивился Шура.
— Народ.
— Кто сказал?
— Многие, и твой тезка, в том числе, — ответил Коля.
Речь шла о старшем брате Наумовых, студенте Александре. Дома он открыто говорил о революции, требуя при этом, чтобы братья держали язык за зубами. Ведя такой же разговор с друзьями, младшие Наумовы в свою очередь строго предупреждали:
— Только держать язык за зубами.
— А вы слыхали про садовода?— спросил вдруг Володя, расширив красивые глаза.— Его застрелили на глазах у царя.
— Кто его застрелил?— в один голос спросили Шура и Толя.
— Конвоец. Во время прогулки царя в Верхнем саду. Царь зачем-то позвал садовода, возделывающего клумбы. Садовод — отставной бравый солдат — вскинул лопату на плечо и затопал к царю. Вдруг, бац!.. и нет человека. Конвоец подумал, что садовод без спроса пошел к царю и выстрелил. Сразу пятеро ребят осиротели...
— А что государь? Наказал убийцу?
— Чего ты захотел!.. Для него человек — хуже собаки. Он как ни в чем не бывало продолжал свой моцион.
Шура и Толя слушали рассказ, онемев от ужаса. Наумовы знали много неприглядных историй из придворной жизни и рассказали о жестокостях, творившихся на глазах царя, разрушая веру друзей в справедливость «божьего помазанника».
Парк Александрия раскинулся по морскому побережью вширь и вглубь. Это была великолепная панорама зеленого массива с густыми вековыми деревьями. Извилистые дорожки то спускаются, то поднимаются по пересеченной местности и на каждом повороте взору открывается новый пейзаж, один живописнее другого. В пейзажи эти, с видом на морские дали, искусно вписаны различные строения: Фермерский дворец, церковь Александра Невского. Котедж, царская дача и домики сельского типа.
Наумовы знали Александрию, как собственный дом. Вместе с Шурой и Толей они «прочесали» весь парк, лазали на деревья, бегали, боролись, кувыркались, ловили рыбу, купались в море, катались на лодке, словом вели себя как полновластные хозяева. Но только в одном деле не было им приволья — в охоте. Охота в радиусе 25 верст вокруг Петергофа запрещалась под страхом тюремного заключения. Царские егери и конвойцы особо охраняли Александрию. Зайцев и фазанов могли бить только особы царской фамилии и немногие придворные.
...Шумит, волнуется море, нарушая покой ночного леса. Лес отвечает шорохом миллионов листьев. Из-под деревьев слышится хриплое, короткое, как бы недоконченное кукарекание. Таким же голосом поет на вершине дерева птица, хлопая крыльями.
— До чего же точно подражает тебе, Коля, — усмехается Шура.
— Тише, тс-с, — цыкает Володя, — егери услышат.
Тишина. Юноши ползут на голос фазана, вдыхая прохладный воздух. Коля повторяет фазаний пароль, как бы спрашивая: «Ну где же ты»? «Я здесь, а что тебе надо?», — кричит с ветки петух, как бичом, хлопая крыльями. Охотники подкрадываются поближе, смотрят вверх. Видны кроны деревьев, зубчатые силуэты сосновых лап. Четыре пары острых глаз замечают на фоне неба фазана, поворачивающего на вытянутой шее голову. Рядом на ветках шевелятся смутные клубочки... Курицы. Коля снова поет фазанью серенаду. Петух отвечает голосом и хлопаньем крыльев. Вдруг тишину нарушает выстрел: «хлоп-хлоп, трах-тах-тах!..» Фазан кувыркается, рассыпая перья и падая вниз. Курицы срываются с веток, свистя крыльями. На все лады спросонья перекликаются обитатели потревоженного леса. Неожиданно тьму прорезает желтый луч ручного фонаря. Егери и конвойцы вместе с собакой ищут нарушителей ночной тишины. Ребята хватают убитого фазана и спешат к берегу моря. Стража — за ними. Поздно! Буер уже отчалил от берега. Он подымает свой белый парус, длинный и острый, как крыло чайки. Конвойцы не стреляют, зная, что беглецы — дети петергофских чиновников. Лихо наклонив парус, буер взмывает на гребне волны и проваливается вниз. Егери грозятся озорникам кулаками.