— Просто любопытно. Я и в прошлый раз обратил на него внимание и сейчас он мне почему-то снова бросился в глаза.
— Ну, как раз «почему» — тут все вполне понятно, — улыбнулась я. — Если хотите, оставайтесь на его выступление — он хоть и шут, но… в общем, вы не пожалеете.
— Ох, — он вскинул руку, посмотрел на запястье. — Вряд ли я смогу.
— Тогда как-нибудь в другой раз. Мне кажется, на это стоит взглянуть.
Борис кивнул.
— Хорошо, обещаю, если я не уеду, зайду сюда специально взглянуть на вашего певца.
— Уедете?
— В Москву. Я, если честно, не воронежец.
— Простите… — я подумала, что это уже действительно превращается в допрос. — Мне нужно возвращаться к своим обязанностям. Не подумайте, я не с каждым посетителем вот так… точу лясы. Ну если, вдруг…
— Да нет, ничего. Этим мне здесь и нравится.
— Правда?
— Вот поэтому я и сказал, что вам нельзя быть официанткой. У вас слишком неформальное общение.
— Хорошо, что это не слышит Владилена. Меня и так пока на каждом ляпе здесь ловят. Как новенькую.
— Передайте ей мнение одного журналиста, который почему-то не считает это ляпами. И был бы не против, если бы все официанты так мило общались с посетителями.
— Если меня не уволят после первых же слов «по мнению одного журналиста», я все передам. — Улыбнулась я.
— Что с тобой? На тебе лица нет! — осведомился бармен, когда через полчаса, освободившись, я подошла к барной стойке.
— Толя, я кажется так подставилась! — сказала я, прикрывая голову руками. — Мне так стыдно.
Слово за слово — рассказала историю своего падения.
— Да брось ты! Ну что ты такого ему сказала?
— Вела себя не как официантка, вот что! Он теперь подумает, что…
— Он же тебе сказал, что именно поэтому ему здесь и понравилось.
— Это он мне сказал, а что он завтра напишет в своем материале — это уже другой вопрос!
— Ладно, успокойся. Может быть, это вообще не наш журналист! Не будем ничего говорить Владилене и все. Что ее зря волновать…
Я тяжело вздохнула.
— Это не наш, а наш, значит, где-то бродит еще. Может быть, уже записывает в свой листочек, что я треплюсь с тобой сейчас!
— И бродит он бедный, стучит кандалами, как тень отца Гамлета, — зловеще проговорил Михаил, подошедший к барной стойке и подслушавший часть разговора.
— Кандалами стучало Кентервильское приведение, а не тень отца Гамлета, ты ошибся! — Ледяным тоном отреагировала я.
— Да успокойся, Варвара, золото мое! Не уволит тебя никто! А если уволят, то нас вместе, поскольку звездами данного материала будем мы оба!..
Я оторопело взглянула на него.
— Сомневаюсь, что это сейчас были слова утешения, ну да ладно… Хорошо тебе так рассуждать, у тебя место всегда под боком найдется!
— Смотри проще на проблемы, которых еще нет, — он хохотнул. — Я помогу тебе устроиться, — он приобнял меня за плечи, простер руку. — и будут из кафе в кафе ходить легенды и предания о бедной синеглазой официантке и ее спутнике трубадуре, несчастных, неприкаянных, погрязших в пучине жизни.
— Послушай, трубадур, — поспешно вмешался Анатолий, поймав мой взгляд, — почему бы тебе ни отправиться, наконец, на сцену, а?
Я устало втащилась домой, обнаружила мамино отсутствие — в очередной раз — поставила чайник на огонь и, подумав, достала из сумки сценарий, который со вчерашнего дня таскала с собой.
Сейчас он лежал на столе и раздражал мое внимание. Итак, завтра отбор, придется на него пойти, поэтому нужно хотя бы прочитать сценарий.
Часы-ходики в виде котенка отбивали секунды. Я уныло думала, что пока дочитаю, будет часа два ночи, а то и три. Да, скорее всего три. А в 11 уже все начнется.
Так, лучше приступить прямо сейчас.
Задумчиво я перевернула первую страницу.
И… я уже не помнила, как выключила чайник, во сколько дочитала. С трудом вспомнила, как ходила по кухне и разговаривала сама с собой! Хорошо, что была одна дома. Иначе мама подумала бы, что я еще и свихнулась по молодости-то лет.
Вроде бы это… была обычная история, но как она была непохожа на все подобные ей истории! Это был рассказ о девочке-сироте, ее воспоминаниях — весьма смутных — и тех, которые еще только должны были стать воспоминаниями. Эта пьеса сплошь состояла из мыслей, чувств, мечтаний, — но как она, несмотря ни на что, была динамична и подвижна! Читалась на одном дыхании.
История одинокого ребенка, который вырос и пытается попасть в мир взрослых, найти свою семью. История понимания, что семья — это не обязательно люди, которые считаются твоими биологическими родителями, не те, кто взял на себя опеку за тебя. Семья — это люди, попавшие с тобой на одну орбиту, случайные знакомые, с которыми тебе хорошо, с которыми ты смотришь на мир одними глазами. Которые, как и ты, пытаются разобраться в этом мире и не пропасть в одиночку. Так эта идея сводит вместе сироту и молодого мошенника, которого научили жить по определенной схеме и не рассказали, что есть правильное и неправильное.