Теперь собеседование. Еще одно испытание.
А ведь прием на первый тур идет уже не первый день, и окончится только дня через три.
На этот мюзикл, который продюссировали какие-то американские шишки, был безумный кастинг! Оно и понятно — он пользовался безумной славой в Америке среди детей и взрослых, его развезли по некоторым странам Европы, поставили в Москве только недавно, вот теперь дошла очередь до Петербурга! Это была сказка «Рапунцель». Волнение стояло страшное.
Ходили слухи, что с отобранными заключат контракт на полгода, и платить будут так, чтобы можно было смело утверждать, что продюсеры — точно американцы.
Старостина готовила меня за месяц. Она говорила, да и сама я объективно понимала после стольких отказов — нам нужно было, наконец, прорваться. Опыта мы набрались, растанцевались, держаться уверенно научились — можно и к действиям переходить.
Мы практически не вылезали из танцевального зала.
И вот, сегодня, пожалуйста.
Я сразу поняла, что лучше обратиться к блестящим, уставшим, перешептывающимся американцам лично, хотя среди них и сидел переводчик.
Но что-то меня толкнуло, и я заговорила.
Их было двое: один невысокий, юркий, постоянно куривший, готовый в любую минуту вскочить и вместе с другими танцорами запрыгать по залу, показывая как надо; другой — высоченный, пожалуй, слишком бледного, болезненного вида, но с умными живыми глазами, периодически негромко останавливающий своего чересчур эмоционального коллегу. Они мне нравились, хоть и оттачивали периодически резкие фразы, будто штамповали их. Но говорили они по делу и еще никого не выкинули просто так, без причины.
Я устала, пот катился градом, но это был настоящий драйв — и танцевать и говорить. Волнение прошло, я, как и когда-то в студии у Смирнитского, подходила достаточно близко и ничего не боялась.
Рассказывала о преподавателях, бальных танцах и детстве, когда я боялась танцев больше всего. И что удивительно, они слушали и задавали все новые вопросы, хотя за мной оставалось еще человек пять. А еще, когда я не могла подобрать нужное слово они, добродушно смеясь, помогали. Потрясающие люди.
Наконец, я замолчала и посмотрела вопросительно на переводчика, хореографа и режиссера, который выступал в качестве русского представителя. Они, кажется, слегка обалдели от состоявшегося только что разговора. Переводчик, лишенный работы, переглянулся с режиссером и налил себе стакан воды.
Американцы о чем-то шептались. Потом привлекли хореографа и режиссера, и еще пошептались минут пять. Я смотрела в окно.
— Ну что ж, — возвестили они, договорившись. — Можем вам сразу сказать, Варвара, — это звучало, как «Барбара», — что вы переходите в третий тур. Заключительный. Если и там все пройдет успешно, то можно будет считать, что вы уже в составе труппы.
— А… когда третий тур? — слегка ошалев, спросила я. Они еще никого не перевели в третий тур сразу.
— В пятницу. В 11 утра. — быстро сказал маленький юркий.
Я помолчала.
— Спасибо. Большое спасибо.
— Пожалуйста, — неожиданно по-русски ответил американец. Правда, это прозвучало довольно потешно, но все равно акцент был не очень сильный.
Все, сидевшие за столом мужчины, посмеялись. Я неуверенно подхватила. Затем помахала рукой на прощанье и ушла.
У меня было чудесное настроение.
…Пока не позвонил телефон.
— Алло, кто говорит, слон? — я дурачилась, потому что на дисплее высветилось, что звонит Мика.
— Спасибо тебе большое, Трубецкая! — откликнулись на том конце провода любезно.
— Большое пожалуйста. А в чем дело? — растерянно поинтересовалась я.
— Зачем ты сказала Марку про предложение?
— Про какое предложение? — я сразу поняла, о чем она. Но уж пусть будет доброй и объяснит.
— Не корчи из себя идиотку! Про то, что мне Вадим предложение сделал!
— А это была тайна? Вы и жениться собирались тайно, чтобы никто остановить не успел?
— Варвара!
— И что, собственно, может изменить Марк, если уж ты захочешь выйти за Вадима?
— …
— Нет, ответь, правда!
— Я хотела сказать ему все лично! Как-то, ну не знаю, обсудить с ним…
— Ты хотела лично сказать любимому человеку, что выходишь замуж за другого? Или ты хотела спросить у него разрешения? — поразилась я. — Мика, что ты делаешь, опомнись! Зачем тебе это? Потому что папочка думает, что вы любите друг друга до потери пульса?!
— Да нет, не так!
— А как?
— Я запуталась, — тихо призналась Мика. — Я очень благодарна Вадиму, он постоянно был со мной, возился, когда я только рассталась с Марком, он сказал, что все равно будет рядом, даже если я пока не готова быть с ним…