— Вместе, — улыбнулся он.
— Вместе, — подхватила я.
Мы еще полежали, и я выдохнула:
— И кто знал, было бы сейчас все это, если бы я не села за чужую машину?..
Стрелин рассмеялся.
— У тебя был непередаваемый взгляд!
— Это все потому что, я узнала в тебе парня, который меня обрызгал первого сентября. Все-таки я увидела тебя первой.
— А вот и нет.
— Что?
— Я видел тебя раньше, — проговорил он, и слова его в пустой темной комнате казались словами из сна или из сказки — вот-вот прозвучат и испарятся, как будто и не было.
— Что? Как это? — изумилась я.
— Ты сидела на вокзале в кресле с таким красноречивым выражением на лице, что я не мог не запомнить.
— Но я…
— Ты была чем-то расстроена. Сильно. Телефон звонил, но ты не брала трубку. Я понял это по тому, как ты постоянно выуживала его из кармана, всматривалась в дисплей и запихивала назад. Ты почему-то все никак не могла отключить его.
— А потом?.. — напряженно поинтересовалась я.
Мне тоже вспомнился тот день.
Серый вокзал, серое питерское небо над головой. Маленькая, но чрезвычайно уверенная в себе девочка уверяет себя, что поступает правильно и пытается заглушить внутренний голос, уверяющий ее в ту самую секунду, что это ошибка. Маленькая провинциальная девочка не прогадала, но долго ли будет длиться еще это равновесие? А вдруг снова наступит время, когда придется сбежать, оставив позади все? И хватит ли сил, чтобы пережить это в очередной раз?
Но сейчас… этих призраков больше не было. Все, что казалось страшно важным еще вчера, сегодня обратилось в труху. Из-за Стрелина.
— Знаешь что? — сказал он, когда я отвела взгляд от фонаря.
— Да?
— По-моему я был прав.
— Насчет чего?
— Насчет наступившего года, — с улыбкой в сонном голосе заметил Стрелин.
— А что?
— Прекрасное начало, — протянул он. И мы расхохотались.
Как раньше. Вместе.
***
Воспоминания действующего лица.
Веселое зимнее солнце упало на пол и постепенно разрослось, охватывая всю комнату: старые глубокие кресла, диван, на котором спал кудрявый юноша, письменный стол с ноутбуком и длинный стеллаж от пола до потолка, забитый книгами.
В одном из глубоких кресел, почувствовав упавшее на глаза солнце, проснулась светловолосая девушка.
Мика потянулась с закрытыми глазами и плед, которым она укрывалась, свалился на пол.
Сразу стало холодно, и Мика открыла глаза. И с удивлением села ровно. Комната была Никитина, на диване спал Марк. Ей это все приснилось?!
Пришлось со вздохом признать: вряд ли…
Ну конечно, тот пьяный бред, что она вчера несла и бешеные скачки к упавшему Марку по сугробам — это все было на самом деле!
С ней всегда так и просто присниться ей это не могло.
Она постояла мгновение, задумавшись, а потом быстро шагнула к дивану и села. Ночью она была в твердой уверенности, что уже не уснет. Но под утро это произошло само собой. Какая странная Новогодняя ночь! Пожалуй, самая странная в ее жизни. Она думала об этом, глядя, как поднимается рассвет за окном.
Теперь еще и Марк… И что ей теперь делать?
На ум лишь лезла фольклорная присказка, любимая всеми сказками: слушай свое сердце…
Мда, докатилась.
Она рассматривала Марка, запрокинувшего лицо вверх, и понимала… Понимала, что ничего уже не понимает.
Он пошевелился во сне, а потом, видимо, все-таки потревоженный светом солнечного луча, проснулся. Мика не успела и сдвинуться с места, как он уже открыл глаза и быстро сел на диване.
И улыбнулся ей.
— Мишка.
Когда-то давно, точнее, не очень давно, всего год назад, когда она приехала к нему в Москву в первый и последний раз, она рассказала ему о прозвище, которое дал ей папа. Рассказала, хотя никому об этом никогда не рассказывала. Даже Варьке и Никите.
Мишка… Мишка… Мишка…
Одно дело, когда это привычное с детства имя произносил отец, совсем другое, когда оно звучало из уст Марка — словно случайно ворвавшаяся в комнату птица, которая, побившись о стены, находит дорогу на свободу.
— Мишка, — снова повторил Марк и улыбнулся. — Привет.
— Привет.
Она лишь покачала головой. Встала.
— Зачем ты приехал?
— Поговорить с тобой. Поговорить с твоим отцом. — Улыбка сползла с лица Марка, как будто ее там и не было. В этом знакомом, незабываемом ни на минуту лице с добрыми щенячьими глазами, было что-то тревожащее, что хотелось запомнить навсегда так, как есть сейчас.
— Что?!
— Хочу убедить его, что это ужасная ошибка — выдавать тебя за твоего Влада!