Марк усмехнулся, но тоже как-то невесело.
— Варь…
— Да?
— Знаешь, я ведь тоже в этом году остался здесь.
— Да.
— И я тоже, и все мы… ну, пытаемся с этим справиться, что ли… Боремся или хотим бороться. Пытаемся казаться взрослыми, но в глубине души все еще мечтаем, что нас пожалеют и посоветуют нам, как правильно. Это было бы нужно, ну хотя бы просто для того, чтобы в ответ на совет, хлопнуть дверью и сделать все наоборот….
— Да, — прошептала я. — Иногда так хочется, и обидно, что нельзя.
— Но зато в детстве мы всегда хотели вырасти, и теперь… все и случилось. — Бодро закончил Марк. — Так что глупо жаловаться на самих себя.
— Это все сверчок, — ответила я. — Ну что, спать?
— О, да. Завтра, как никак, первая репетиция. Придешь?
— Очень смешно, — отреагировала я. — Спокойной ночи, тыковка моя.
— И тебе, солнышко, и тебе.
Август (середина)
Почему-то когда я только устроилась на работу, мне казалось, что этот год будет тянуться долго, слишком долго. День за днем я буду ходить в театр, вечер за вечером коротать в кафе.
Уныло…
Никаких отклонений, жизнь по расписанию. Из этого расписания я выпустила самое главное — людей. А люди между тем и составляли основную часть моей жизни. В театре меня окружали люди. Люди знакомые, интересные, отчасти эгоцентричные, приятные и не очень, с разными интересами и целями — но между тем свои. По большей части это были школьники, окруженные своими проблемами, планами, и их интересы, как кто-то мог бы подумать, крутились не только вокруг школы. Их всех связывало то, что ради будущей постановки, которая была еще только на первых стадиях репетиций, они остались в городе, не разъехались по деревням, курортам и лагерям. Это дорогого стоило. Все они обсуждали, мимоходом, легко и просто, какую битву выдерживали с родителями ради такого вот отклонения от нормы. Учитывая, что многие их знакомые, друзья и одноклассники все же уехали из города, они постоянно торчали в театре, или ходили тесными компаниями, устраивали пикники, «выгулы», вечеринки, совместные походы в кафе и кино.
Так за лето отношения стали в сто раз крепче, чем они были за год. Я приходила каждый день в театр и попадала в удивительный мир, который больше не встречала нигде и никогда, даже еще учась в школе. Здесь было невозможно скучать и томиться; здесь мимоходом обсуждались всевозможные выставки и конкурсы, новинки искусства; здесь каждый девятиклассник знал наперечет всех актеров и режиссеров театрального Воронежа, здесь заводились споры о тяжеловесности фильмов Феллини и глубине и бесшабашности Кустурицы; здесь каждый легко ориентировался в истории кино и театра, а любой фанат «Ранеток» был бы избит и с позором выгнан не то, что из студии — из города.
Еще один удивительный мир ждал меня по вечерам в кафе. Если в студии Смирнитского я была в центре интеллектуальной жизни города, то в кафе меня сполна накрывала реальная жизнь со всеми ее победами и поражениями, мелочностью, тяжестью, неприкаянностью, ошибками, и земной, но такой глубинной философией.
Здесь о себе рассказывалось между двумя чашками кофе, вшивый уверенный в себе бизнесменчик сидел бок о бок с опустившимся на дно, спившимся учителем, или спортсменом, который после травмы потерял веру в себя и в свою жизнь. Молодые парочки, счастливые до безобразия, с жалостливым и сочувственным высокомерием наблюдали за разведенными бесшабашными тетками, которые, напившись, пускались в длинные и заунывные истории об утерянной молодости.