Девочка-хореограф кивала головой, соглашалась, переспрашивала, но, собрав нас на следующий день и выстроив в один ряд, предложила учить ту же связку, что показывала вчера.
Первые минут десять мы еще топтались на сцене, пытаясь не умереть со скуки, потом черт дернул меня вылезти и попытаться объяснить еще раз, что все это не годится.
— Но Яков Андреевич, — надменно вздернув подбородок, возвестила хореографша, — пригласил меня, значит, был согласен с любыми моими действиями.
— Но Яков Андреевич не видел этой связки, иначе я уверена, он бы не одобрил это.
— Девушка, вам не кажется, что вы не в том положении, чтобы указывать мне? — заметила мне девочка-одуванчик.
— Вам не кажется, что к нам лучше прислушаться, иначе с нами у вас ничего не получится? — поинтересовалась я. — Мы не будем учить ваши движения.
— Это что, протест?
— Так и будет, если вы не захотите прислушаться к нашему мнению. Нам это не нравится, мы хотим сделать хороший спектакль, а не отделаться двумя прихлопами и тремя притопами.
— Ну что ж, если это только ваше мнение… — она насмешливо оглядела меня, потому что я стояла впереди остальной труппы и высказывалась одна.
— Нет, мы все так считаем. — Это Максим неожиданно вылез из задних рядов и встал рядом. Следом подтянулись некоторые «младшие», образуя один полукруг.
Насмешка сползла с лица девочки.
— Ну что ж, раз вы такие дружные, то я думаю дружно сможете поставить все танцевальные номера без помощи хореографа!
Она вздернула подбородок, подхватил сумку и сделала ноги, хлопнув напоследок дверью.
— Так, — в полной тишине проговорила Вика Хромова. — От этой дуры мы избавились, что же нам теперь делать?
— А вот Варвара, — ядовито растеклась Анжела. — Варвара определенно могла бы помочь нам с этим вопросом. Она же так долго занималась танцами!
Я взглянула на нее, все еще не понимая, что она имеет в виду.
— А ведь точно, Варька! — Это Игорь выскочил откуда-то сбоку. — Ты же сама этим занималась, лучше всех хореографов понимаешь, что нам нужно, почему бы тебе ни взяться за это дело?
— За это дело? — переспросила я.
— Да, — подхватила Анжела, — почему бы тебе ни поставить эти танцы самой? Мы, конечно же, будем помогать по возможности. А с тебя… ну, так сказать, идея.
— Да вы что? — оторопела я. — Самой поставить все танцы?
— Ну мы же поможем, — заметила Вика, которой эта идея, похоже, тоже начала нравится. — Ты, мне кажется, будешь отличным хореографом.
— И к тому же, кто как не ты выгнала эту дуру отсюда? — подхватил еще кто-то сзади.
— Но вам же она сама не нравилась!
Но меня уже никто не слушал. Все восхитились этой идеей и теперь активно ее обсуждали. В своих разговорах они уже, похоже, были на премьере!
— Слушайте, вы не понимаете, как это сложно одному человеку…
— А эта девочка-одуванчик тоже сама все собиралась ставить! Ты же не глупее ее!
— Да причем тут глупость… — тихо проговорила я.
— Ты же понимаешь, что Смирнитский не будет искать новую хореографшу, особенно если узнает, что она нам просто не понравилась. Он скажет, что уже искал, еще раз делать это не собирается, — это Анжела проговорила спокойно. Вот кто был инициатором всего действа.
— Я же прекрасно понимаю, что никакой помощи я не увижу — это только слова, — ответила я. — когда дойдет до дела, все сразу разбегутся!
— Ты что же, не веришь в нас? — насмешливо поинтересовалась Анжела.
— Ну как вы не понимаете, я не смогу! — они не хотели видеть очевидного. Им нужно было лишь избавиться от проблемы.
— Ты едва не отказалась от главной роли из-за танцев, но однако прошла по отбору и осталась. Значит, решила, что сможешь танцевать. Если так, сможешь поставить и номера.
Я покачала головой.
— Это совсем другое.
— Разве?
Я только махнула рукой и вышла из зала. Что я могла сказать? У меня не было аргументов.
Я была зла на себя. Ну, кто просил вылезать вперед?
Да нет, все правильно. Мы бы не смогли сработаться с той девочкой. Рано или поздно кто-нибудь все равно бы высказался! И потом, Трубецкая, признайся честно, тебя бы не устроила ни одна кандидатура хореографа! Ты бы непременно вмешивалась в это дело сама — это же танцы, как ты не понимаешь?!
Я понимала. И понимала своих «театралов». И понимала, что неправа. Выгнала эту тетку и теперь в кусты? А отвечает пусть кто-нибудь другой?
Все было тихо. Телефон мой молчал — никто не звонил и не устраивал истерик по поводу моих самовольных выходок. Скорее всего, все было неспроста. Группа просто устроила мне бойкот. Я не знала, как выкрутиться.