— Значит, я все же была права… — покачала я головой. — Ты не представляешь…
Я пересказала ему все свои страхи.
— Знаешь, это какое-то совпадение. Я не должен был писать именно о вашем кафе, просто так сложилось. А ваш журналист, видимо, где-то затерялся. Или уже пообедал инкогнито.
— Вот это меня и пугает, — засмеялась я. — Очень опасаюсь за себя, то есть за то, как я могла напортачить при нем.
— Я уже говорил тебе, Варька, мне кажется, в вашем случае это даже интереснее, когда сохраняется такое обслуживание… живое, что ли. Нет этого снобизма, нет отстраненности и назойливости.
— Это, тем не менее, противоречит всем канонам жанра, — улыбнулась я. — Буду вспоминать об этом, если придется еще искать работу официантки.
— Радуйся. Есть люди — официанты по призванию. Таких уже не спасти. И тебе это не грозит, к счастью.
— Да уж. Официант по призванию — это страшно, — ужаснулась я.
— Приехали.
Я оглянулась. Мы действительно стояли у бабушкиного дома.
— Я помогу, — решительно заявил он, забирая у меня тяжелую сумку. Я только с удивлением посмотрела на него.
У бабушки было накурено. Как всегда по средам. Да еще и дверь открыта. Заходите, люди добрые, берите, что хотите!
Внутри царил гвалт. Опера, крики, кто-то орал:
— Ты, Клавка, ты мошенничаешь!
— Сама ты жулишь, Александра!
— Так! — это бабушкин голос прорезался. — Всем молчать. Сейчас принесу вино, начнем партию заново. И это последняя, учтите!
Я посмотрела на Бориса. Тот, удивленно, на меня.
Я качнула головой:
— Не обращай внимания.
Графиня Трубецкая показалась в коридоре. Я заметила:
— А если бы воры?
— И кому я такая старая нужна? — гаркнула она, заходя в соседнюю комнату и не доходя до нас пару шагов.
— И кто ты у нас сегодня? Моряк? Портовый грузчик?
— Грузчик — не камильфо, — откликнулась вредная старуха. — Банки принесла?
— А ты думаешь, я сюда на преферансик заглянула к полуночи?
— Ну да, ну да. Мальчики и клубы, как я могла забыть! — заметила она, показываясь в дверях с бутылкой в руке.
— Проницательно.
— Так ты не одна?
Я щелкнула выключателем. Вспыхнул свет.
— Познакомься — Борис, мой личный шофер и почти что брат! — ухмыльнулась я.
Бабушка шагнула было вперед с протянутой хищной лапой, но, увидев Бориса, вдруг отшатнулась.
— Не может быть! — прошептала она.
— Ты что? — удивилась я.
— А что? — она перевела взгляд на меня, перехватила бутылку с вином, будто успокоилась.
— Ты как-то странно…
— Приятно познакомиться, Борис, — величественно откликнулась она, не глядя на моего спутника. — Извините, меня ждет партия преферанса и пять выживших из ума старух.
Развернувшись, она стремительно удалилась.
Мы вышли на площадку, где было странно тихо и свежо.
— Что-то я не понял… — задумчиво проговорил Борис, пока мы спускались.
— Не поверишь, но я тоже, — ответила я.
С улицы я оглянулась на окна бабушкиной квартиры. И мне показалось, но только на мгновение, потому что в этот момент меня отвлекла проехавшая мимо машина, что графиня Трубецкая смотрит в окно.
Секунда — и окно снова было пустым.
— Ты едешь? — поинтересовался Борис.
IV. Конец августа
— И, похоже, скоро придется переходить на утреннее время, — заявила я в один из вечеров, оглядывая зал.
— Почему?
— Начало учебного года, Смирнитский перенесет репетиции в студии на вечер, когда все относительно свободны.
— А чем тебя не устраивает утреннее время? — Анатолий как всегда метался между посетителями, и разговаривали мы урывками.
— Да всем устраивает, но… вставать рано! Ты не представляешь себе, как я ненавижу рано вставать!
— О, а что бы ты заговорила, если бы пришлось ходить в школу или в универ…
— Да, но мне-то не нужно… — я с усмешкой обернулась к бармену.
Раздался звонок колокольчика.
— О, все я пошла, — обреченно сказала я. Сегодня был тяжелый вечер — народ валил валом.
— Не надо, — остановил меня Толя, вглядываясь в зал.
— Почему? — я попыталась обернуться, но мне не дали.
— Варвара, солнышко мое, — это Мишка положил мне руку на плечо.
— Вот почему, — кивнул Анатолий.
— Ты опаздываешь, — заметила я, взглянув на часы.
— Разве? — он был, видимо, не очень обеспокоен по этому поводу.
— Владилена уже грозилась всеми проклятьями.
— О, она просто тает от звуков моего голоса. Стоит мне только запеть: «Summertime…»