– Мы с Есневским посмотрим, что можно предпринять срочно, – объявил Каппель. – Уверен, мы найдём решение, как сократить сроки.
– Хорошо, – согласился Кутепов, зная как дружен Владимир Оскарович с министром вооружений Есневским, которого сам же и выдвинул на министерский пост. Отставной контр-адмирал и член РНС с 1924 года, Есневский был не только превосходным организатором, но и технарём до мозга костей – ценное качество для министра. И к счастью, отнюдь не редкое.
– Есть ещё один момент, господа, – Ханжин скрестил пальцы рук в замок, – думаю, выделение из числа "испанцев" от четверти до трети личного состава в их прежние части скажется на последних весьма благотворно. А выделяемых мы заменим резервистами и новобранцами.
– Согласен с вами, Михаил Васильевич, – дал добро Каппель и посмотрел на Казановича.
– Я подключу к работе Штейфона, – отозвался начальник генштаба.
Кутепов кивнул. Он был уверен, что генерал-фельдмаршал Штейфон, восьмой год руководивший организационно-мобилизационным управлением генштаба, решит вопрос с "испанцами" самым наилучшим образом. С Борисом Александровичем Кутепову приходилось взаимодействовать ещё в Гражданскую.
– А теперь перейдём к вопросам, ради которых мы пригласили наших союзников, – сказал Верховный. И обвёл взглядом своих офицеров. – Мы не станем, господа, прямо сейчас касаться наших планов совместной военной кампании – этим мы займёмся несколько позже. Мы начнём обсуждение некоторых вопросов организации нашей армии, что для наших союзников представляет весьма значительный интерес. И прежде всего, правильна ли сухопутная доктрина массовой кавалерии в условиях механизации войск? Европейские армии её значительно сократили.
– Господа, – обратился фон Рейхенау, поправляя пенсне, – для вас не является секретом, что в германском генералитете на кавалерию смотрят с большим сомнением. У нас сохранилась только одна дивизия и два отдельных полка. На мой взгляд, их сохранили благодаря их славному боевому прошлому восемнадцатого-девятнадцатого веков. В современной войне конница есть…
Военный министр Рейха запнулся, не сумев сразу подобрать слов на русском.
– Хотите сказать "пережиток"? – подсказал Каппель.
– Да. Пережиток. Достаточно вспомнить опыт Мировой Войны.
– Опыт европейских армий, – возразил Каппель, – это опыт позиционного тупика при превосходстве средств обороны над средствами наступления. Но в начале Мировой Войны конница играла немаловажную роль. Она утратила своё оперативное и стратегическое предназначение когда манёвренная война переросла в позиционную. На вашем Западном фронте это произошло через год, на наших фронтах манёвреная война продолжалась полтора года. Наш же опыт основывается и на Гражданской, в которой кавалерия сыграла существенную роль.
Каппель мог бы сказать многое своему германскому коллеге, но предпочёл умолчать. Сейчас незачем было теребить старые промахи и просчёты бывшего врага, а ныне союзника. Германцы часто использовали кавалерию крайне неумело, русская пехота ловила её в огневые мешки и уничтожала целыми полками и бригадами. Русская же кавалерия зачастую наводила ужас и панику в тылах рейхсвера и сковывала резервы германцев. В прямых же столкновениях конницы достаточно было вспомнить случай конца весны пятнадцатого года в Курляндии с бригадой Уссурийской казачьей дивизии генерал-майора Крымова, когда при взаимодействии 7-го Сибирского корпуса она прорвала фронт и ушла гулять по германским тылам, пройдя двадцать пять вёрст уничтожая обозы. В тот же день бригада встретила колонну 6-й германской кавдивизии, Крымов организовал неожиданную атаку и уссурийцы разбили немцев и гнали их, рубя, двадцать вёрст. После этого бригада вновь принялась разрушать тылы – громила обозы, взрывала мосты, нарушала связь. Выполнив боевую задачу, Крымов повернул казаков назад, но германцы уже стягивали отовсюду части дабы уссурийцы не ушли безнаказанно. Казаки приняли бой с 8-й кавдивизией, разгромили её и продолжили отходить к линии фронта, гоняясь за отдельными тыловыми отрядами и уничтожая штабы. Примичательно, что нацеленная на уссурийцев 23-я кавбригада рейхсвера с двумя приданными пехотными батальонами так и не рискнула атаковать конников Крымова, дав им спокойно переправиться через реку Виндава.
– Мы достаточно знакомы с опытом вашей гражданской войны, – в свою очередь возразил фон Рейхенау. – Нам прекрасно известно, что тогда ваша кавалерия и кавалерия красных играла роль, предназначенную в современных условиях для панцерных и моторизованных войск. Но у нас нет оснований считать, что сейчас конница может выполнять задачи в условиях манёвренной войны.
– Прошу господ германских офицеров заметить, – подключился к спору Ханжин, – что война, идущая в Испании, показала, что конница ещё кое-что может. Рейды наших улан по вражеским тылам и манёвренность наших драгун приводили ко многим успехам на фронтах. И как вам, несомненно, известно, наша кавалерия имеет на вооружении достаточно огневых средств, включая лёгкие горные пушки, чтобы подавить противника в случае его огневого воздействия.
Главкому ответил фон Рундштедт:
– Испания имеет специфические условия, господин фельдмаршал. Мы же опираемся не только на опыт Мировой Войны, но и на опыт интервенции в Рейхе. Я лично был свидетелем того, как был уничтожен английский королевский полк гусар, когда британцы бросили его после прорыва наших траншей. Гусары неслись широким фронтом, преследуя нашу пехоту. Но напоролись на позиции наших пулемётов и резервного батальона. Вся эта конная масса за несколько минут превратилась в завалы из тел лошадей и всадников. Оторванные ноги, дикое предсмертное ржание, залитая кровью земля… После войны я узнал, что в том бою от полка осталось знамя, штаб и около сорока рядовых гусар. Не более успешно действовала и французская кавалерия, правда она не несла такие ужасные потери.
– На мой взгляд, – взял слово Казанович, – англичане и французы так и не научились использовать конницу в новых условиях. Они в который раз повторяли собственные ошибки Мировой Войны. Ошибки в сражениях при Камбрэ, Суасоне и Амьене. Имея бесценный опыт применения бронесил, французы и англичане не сделали надлежащих выводов. Но эти выводы сделали мы. И вы, господа.
Фон Рейхенау был вынужден согласиться с начальником русского генштаба. Он полностью разделял взгляды Хайнца Гудериана – своего бывшего начальника штаба и фактического создателя панцерных войск Рейха. И хотя фон Рейхенау воевал на Восточном фронте, ему были прекрасно известны ошибки противника на Западном. Даже в сражении при Камбрэ, которое в Академии генштаба Рейха изучают как классический пример грамотного применения танков в Мировой Войне, англичане допустили серьёзный просчёт. Просчёт, который впоследствии повторяли и позже, как повторяло его и французское командование. Тогда в ноябре 1917-го для прорыва германской обороны англичане сосредоточили весь свой танковый корпус в районе Камбрэ, выступавшего в сторону германских позиций. Командир корпуса полковник Фуллер обеспечил меры скрытного сосредоточения танков, выбрал наиболее ровную местность для наступления, позже такого рода местность назвали танкодоступной. Англичанам противостояла глубоко эшелонированная оборона из нескольких позиций, в свою очередь состоявших из нескольких хорошо инженерно укреплённых траншей, прикрытых проволочными заграждениями, оборудованных блиндажами и сооружениями для широкого сектора обстрела.
По замыслу английского командования, танковый корпус был разделён на несколько тактических эшелонов атаки и действовал во взаимодействии с пехотой, артиллерией и авиацией. Британцам удалось скрытно сосредоточить 378 боевых и 98 вспомогательных танков, тысячу самолётов, свыше тысячи орудий, 8 пехотных дивизий и кавалерийский корпус. Вся эта масса войск ударила на участке между Сен-Кантенским и Северным каналами и была нацелена на город Камбрэ и Бурлонский лес. Всего на двенадцати километрах зоны прорыва англичане сосредоточили до восьмидесяти пяти орудий и тридцати двух танков (в первом тактическом эшелоне) на километр фронта.