В лицо дул приятный утренний ветерок. Ларекка с удовольствием ощущал, как вьется по ветру его грива. Он жадно вдыхал сладкие ароматы растений, которые росли на берегу землян.
Однако это не заставило его забыть о мрачности своей нынешней миссии. Воин не должен забывать свой долг, какие бы соблазны не вставали у него на пути.
— Еще далеко, сэр? — спросил один из полудюжины самцов, сопровождавших его. Такое сопровождение не было необходимым в густонаселенных, богатых пищей местах. И все же лишние руки никогда не помешают в охоте или в устройстве лагеря. «Бедные ублюдки, — подумал Ларекка, — за все время своей юности они так никогда и не познают радостей жизни, радости быть молодым». Сам он родился на острове Фосс в море Файери, и теперь его направили на Валлентайн, крепость Зера. Никогда до этого он не бывал на своей родине.
— Примерно час, — сказал Ларекка.
Час составляет одну шестнадцатую часть от одного восхода луны до другого.
— Хорошо. По крайней мере Скила скоро наверняка зайдет за горизонт.
— Что? Ах, да, — Ларекка слышал уже примерно шестнадцать разных имен для светила, которое он называл Ровер. Он стал называть его так с тех пор, как начал принадлежать к Триадическому Культу. В своей юности в Хаэлене он называл его Аббада. И ему говорили, что это преступный бог, который возвращается каждую тысячу лет. Позже он стал скептиком и понял, что все языческие ритуалы проклятия этого бога связаны с тем, что когда приходит это солнце, народ начинает голодать, страдать от жары и жажды. Варвары Валленена так боялись его, что никогда не давали ему имени, называя лишь эпитетами, причем не повторяли их дважды, чтобы не обратить внимание бога на говорившего. Однако люди называли красное солнце Ану и отрицали, что души умерших селятся на нем. Второе солнце они называли Бел, а Пылающую звезду — Еа.
Их концепция не вызывали ни у кого сочувствия и поддержки.
Сам Ларекка, только собрав все свое мужество, познакомился с их учением. И все же он не мог поверить, что в священной Триаде нет ничего, кроме Огня. Он продолжал выполнять все ритуалы и требования своей религии. Для воина это было особенно важно, так как это укрепляло мораль и дисциплину в легионе.
Со стороны Ларекка не выглядел тем, кто изучает философию.
Он был похож на воина-ветерана, слегка погрузневшего, но все еще достаточно быстрого и ловкого. Все тело и лицо его были покрыты шрамами, а левое ухо он потерял очень давно. После того, как он начал жить в южном Веронене, кожа его потемнела, но глаза так и остались светло-голубыми. Вся его речь носила следы грубого диалекта его родины, а его любимым оружием, так сказать, фирменным знаком, был тяжелый короткий меч, любимое оружие в антарктических странах. Во время путешествия на нем был только пояс с сумкой для разных мелочей. Кроме того, у него было копье.
Но никаких украшений. Единственной драгоценностью была золотая цепь на правой кисти.
Воины, которые следовали за ним, были разукрашены перьями, сверкавшими эмблемами, но они почтительно относились к своему скромно одетому предводителю.
Ларекка, сын Забата из клана Караци, был самым требовательным из всех тридцати трех командиров легиона. Сейчас он достиг средних лет, отслужив двести лет в Зере, и совсем недавно отпраздновал свой триста девятнадцатый год рождения. Он мог надеяться еще на сотню лет жизни полноценного воина — если, конечно, он не падет от копья варвара, или его не убьет смертоносное излучение Ровера.
Ровер соскользнул за горизонт. Некоторое время его лучи еще освещали облака на северной части неба, а затем истинное солнце осталось в одиночестве.
— Ты думаешь, будет дождь, сэр? — спросил воин с острова Фосс. — Я бы не возражал.
Хотя его остров лежал близ экватора, там все время дули освежающие ветры. Здесь же воину было жарко и душно.
— Оставь свою жажду до Примаверы, — посоветовал Ларекка.Там хорошее пиво. Однако я не думаю, что сегодня будет дождь.
Может быть, завтра. Не думай об этом, сынок. Скоро ты будешь иметь вокруг себя столько воды, что ты в ней сможешь даже утонуть. Может тогда ты оценишь Валленен.
— Сомневаюсь, — сказал другой воин. — Валленен настолько пересох, что его уже ничто не спасет.
Воина звали Салех. Он продолжал:
— Но я не понимаю этого. Конечно, Валленен длительное время подвержен влиянию Злой Звезды, которая в Валленене выше на небе, чем в Веронене. Я понимаю, почему так жарко. Но почему все так пересыхает? Ведь испаряющаяся от жары вода тот час же проливается на землю. Разве не поэтому на тропических островах такая влажность?
— Ты прав, — ответил Ларекка. — Именно поэтому в следующие пятьдесят четыре года хлещут дожди и мы бродим, проваливаясь в грязь по самые хвосты. Но Валленен окружен горами и до него не доходят дождевые облака. А сейчас заткнись и иди молча.
Воины повиновались. И Ларекка вспомнил замечание Годдарда Ханшоу, которое тот однажды сделал.
— Вы, иштарианцы, обладаете врожденным чувством дисциплины.
Впрочем слово «дисциплина» здесь вряд ли подходит. Это скорее ощущение нюансов в действиях группы и ощущение себя частичкой единого целого. Мы, люди, быстрее вас схватываем основные научные идеи, но у вас более высокий социальный интеллект. — Он ухмыльнулся. — Эта точка зрения весьма непопулярна на Земле. Наши интеллектуалы не желают признать, что существо, у которого в стране есть войны, табу и прочее, продвинулась по ступени эволюции дальше, чем мы.