Выбрать главу

— Да, — повторил сержант, — У директора был другой комплект. Он первый раз в кои веки достал его из сейфа, чтобы открыть эту дверь. Думал, что Зомбек заснул или потерял сознание, но не хотел напрасно тревожить милицию. По крайней мере, он так объяснил.

— Но все же, кому открыл Зомбек? Принимаем за аксиому, что он это сделал сам. Набросил на деньги газету и открыл. Скорее, знакомому или товарищу. Кому-то своему, потому что иначе спрятал бы деньги как следует.

— У него не было в «Протоне» ни хороших знакомых, ни товарищей.

— А если какой-то внезаводской друг?

— Похоже, что так. Но как этот друг сюда прошел? Охрана в проходной его не впускала. Наши люди детально обследовали стену вокруг завода — через нее не перебраться без высокой лестницы или веревки. Но никаких следов не обнаружено.

Зазвонил телефон.

Центральный пульт соединил нас с управлением милиции. Дежурный офицер доложил, что задержан Мартин Пакош.

— Поедем? — спросил сержант.

— Обязательно поедем, но не сейчас. Пакош под хорошим присмотром, может и подождать. Даже должен.

Я открыл сейф, вынул тяжелые полки и прислонил их к стене. Затем с трудом влез внутрь железного ящика и уселся в такую же позу, в какой нашли Эмиля Зомбека. Притянул к себе дверь и через минуту открыл ее толчком плеча.

— Франек, — спросил я, — что бы ты сделал, если бы тебя заперли в таком гробу?

— Задохнулся бы. Точно так же, как Зомбек.

— Но о чем бы ты при этом думал?

— Как выбраться.

— И пробовал бы открутить винты? Правда, если бы знал устройство сейфа и то, что под внутренней плитой находятся ригели замков. Убедился бы, что вывинтить невозможно. Что тогда? О чем бы думал? О ком?

Сержант непонимающе смотрел на меня. Я все еще согнувшись сидел в сейфе.

— О ближайших неулаженных делах… И наверное, о человеке, который меня туда запихнул.

— И тогда захотел бы по крайней мере сделать так, чтобы потом узнали, кто тебя убил? Подумай, Франек.

— Конечно. Написал бы фамилию убийцы на какой-нибудь бумажке.

— Пиджак Зомбека остался на стуле, а в кармане его брюк нашли только платок. У него был еще нож, которым он откручивал винты. Франек, дай-ка мне фонарик.

Я осветил внутренние стенки сейфа. Над моей головой, в том месте, где лежала рука задушенного кассира, была видна еле заметная, нацарапанная, наверное, тем сломанным ножиком надпись: «МАР». Четвертая буква была неразборчива и не закончена.

Я вылез из сейфа и показал надпись сержанту. Потом позвонил в управление и вызвал фотографа.

Значит, когда кассир понял, что ему не справиться с несколькими десятками винтов, он, уже задыхаясь, решил написать имя убийцы. Начал царапать на стенке сейфа, но сил закончить имя или фамилию не хватило. Нож выпал, а рука осталась лежать на стене около этих трех букв «МАР».

11

Квартира дворника Макуха.

При обмывании какой-то сделки хозяин выпил больше обычного. Теперь он сидит за столом, левой рукой подпирая голову, а в правой держит глиняный кувшинчик с кислым молоком.

— Осторожней, отец, льешь на стол, — говорит Галина.

— Плевать, — отвечает Макух, — Мой стол, и молоко тоже мое.

— Но мне не плевать на стирку!

— Тебе что, может, отец не нравится?

Галина с минуту смотрит в затуманенные глаза Макуха.

— Когда пьет не нравится.

— На свои пью. Или не позволишь?

Макух ставит кувшин в сторону, смотрит немного осмысленнее.

— Галина, сюда приходили из милиции, взяли меня в понятые.

— Ты уже говорил.

— Один их них хочет с тобой поговорить. Сказал, чтобы ты ждала. Только никаких хиханек! Ох, не люблю милиции, но ты должна их дождаться.

— Когда?

— Как приедут. А ты думала, когда? И что, к дьяволу, случилось с этим Зомбеком? Чего они от него хотят? О, черт… Слишком много выпил. Что же с этим Зомбеком, ума не приложу…

— Он вчера не вернулся с работы и не ночевал дома.

— Не ночевал дома? Это значит… Галина, он сбежал с деньгами. Говорю тебе: сиганул куда-то и с концами, ей-богу.

— Не говори так, отец, Зомбек этого никогда бы не сделал. Кто угодно, только не Зомбек. Он жил, как святой Франтишек.

— Да, — смеется Макух, — С Фальконовой, или как ее там.

— По крайней мере с одной, а не как ты, — отрезает Галина и уходит в кухню.

— Не учи отца, я знаю свое…

Макух наклоняет голову, прислушивается. Потом поворачивается в сторону кухни и орет:

— Кто-то стучит, сходи посмотри. Да шевелись ты!

12

Нам открыла гибкая молодая девушка хрупкого сложения. У нее были худые стройные ноги. В лице сквозило что-то детское и вместе с тем диковатое — наверное, благодаря удлиненным зеленым, слегка прищуренным глазам. Я догадался, что это Галина, дочка Макуха. Клос посмотрел на нее с одобрением.