К сожалению, пастух не мог разглядеть его лица. «Я с детства был слаб глазами». Один из военных вышел из машины и подошел к ним, Капперу и Эмилю. На Фуражке у него был изображен череп, на воротнике тоже. Он спросил Эмиля, как его зовут. Мальчик ответил. Тогда тип в мундире забрал мальчика с собой. Его посадили в машину, это Каппер видел, и отъехали в глубь леса. Но недалеко, потому что мотор сразу же затих. Раздалась автоматная очередь, короткая. «Как начали стрелять, — сказал Каппер, — я тут же убежал. Бросил скотину и убежал. Вернулся за ней вместе с другими парнями уже после захода солнца».
— А вы уверены, что стреляли в Эмиля? Откуда вам известно, что именно в него? Может, они убили того штатского, что был с ними?
— Того не могли застрелить, — упирался Каппер, — тот был для них своим. Наверняка застрелили Эмиля.
— Вы нашли то место?
Да, он нашел. Несколькими днями позже отважился войти в лес. И увидел свежеперекопанную землю там, где была воронка, оставшаяся от снаряда еще с первой мировой войны. Эта воронка была засыпана свежей землей и закидана дерном. «Когда гитлеровцы убивали кого-нибудь в наших лесах, — пояснил Каппер, — то никогда не копали могил. Оставляли трупы червям и муравьям».
Я подумал о том же самом. Спросил у пастуха, сумеет ли он показать это место. «Да, иногда я молился там за упокой души Эмиля». Он провел нас в глубину леса.
Мы остановились перед небольшим возвышением, заросшим сочной травой и кустами малины. Я подозвал людей. Они сняли гимнастерки и фуражки и крепко налегли на лопаты.
— Как ты думаешь, Павел, — спросил сержант, — мы там кого-нибудь найдем?
— Если бы знал, не трогал бы этой могилы.
На следующий день мы получили результаты экспертизы, проведенной специалистами из Центра криминалистики. Останки, найденные в лесу, принадлежали Эмилю Зомбеку, который был убит в предпоследний день войны. Эксперты подтвердили, что это произошло именно в то самое время.
Майор просматривал результаты исследований.
— Погляди, — сказал он, подавая мне протокол. — «Кости большого пальца правой ноги деформированы. Этот палец подвергся размозжению скорее всего в детстве, что однако не могло затруднять свободы передвижения».
Не затрудняло. Так сказала мне и монахиня в монастыре. Но кассир «Протона» тоже не хромал.
— «Недостает нескольких передних зубов», — читал майор дальше.
«Был щербатым», — утверждала монахиня. «В верхней челюсти был мост», — сказал мне по телефону сержант Клос.
— А потому… — начал майор.
— Труп, найденный в кассе завода «Протон», — закончил я, — не был трупом Эмиля Зомбека. Но тогда кого же убили в «Протоне»?
— Кого-то другого, — ответил майор, — кто пользовался метрикой, биографией и фамилией парня, застреленного немцами.
— И его серебряным медальоном, — добавил я. — А если человек, убитый в «Протоне», носил медальон Эмиля и владел его метрикой — а их отобрали у Эмиля люди из СС или гестапо, — то это может значить лишь одно: фальшивый Эмиль получил вещи в СС или в гестапо.
— А раз он их получил, — сказал майор, — значит, имел при этом какую-то особую цель. И мы теперь должны узнать, кем же на самом деле был кассир «Протона».
Вошла секретарша майора.
— Я же просил, чтобы мне не мешали!
— Но это поручик Витек.
— Впустите.
Вошел поручик Витек. Он принес магнитофонную пленку, на которую я записал голос ветеринара Шыдлы. Была у него и еще одна пленка — с голосом человека, анонимно звонившего и требовавшего прекратить дознание.
— Пленки исследованы, — сказал поручик. — Центр криминалистики не считает, что это голос одного и того же человека. По крайней мере, эксперты за это не ручаются. Трудно дать определенный ответ, принимая во внимание различные условия записи. В одном случае — застекленная будка и доносящийся через нее уличный шум, а также треск на линии. Во втором — тесная, обитая плюшем комната ветеринара, то есть, условия почти студийные.
— В свою очередь, — сказал я майору, — мне хотелось бы, чтобы ты установил скрытое дознание по делу Шыдлы и его контактов. Стоило бы постараться получить согласие прокурора и на подслушивание его телефонных Разговоров.
Снова появилась секретарша.
— Спрашивают капитана Вуйчика.
Я поднял телефонную трубку.
Звонила Галина.
— Прошу вас не сердиться, но я по важному делу, — быстро проговорила она. — Иначе я бы никогда не осмелилась, хотя и соскучилась по вас. Сегодня уже поздно, но, может, мы встретимся завтра, в первой половине дня? У меня есть кое-что важное. В каком кафе?