— Только не в кафе, — сказал я.
— Тогда, может, в парке? Знаете, около площади Вильсона. Там есть парк Жеромского. Вы знаете, где это?
— Хорошо, в двенадцать.
— Я буду ждать около парка. Очень рада, что вас увижу.
— И я рад.
Я положил трубку.
— Успокоился бы ты с этой Галиной, — усмехнулся поручик Витек.
«Дурак, — подумал я. — Дурак и свинья. Хочет приписать мне в присутствии майора какой-то глупый роман».
— Зачем эти инсинуации? — спросил я его.
Витек невинно улыбнулся и посмотрел на меня с укором.
— Ты, наверное, не так меня понял, — сказал он.
— Добро, — откликнулся майор, не очень понимая, о чем идет речь. — Встретитесь в клубе и там будете говорить о женщинах. Министерство убухало кучу денег на этот клуб, чтобы вам было где поговорить. А вы все болтаете о личных делах на работе.
Часть четвертая
Исчезающий след
С Галиной мы встретились в парке Жеромского. Я приехал на пятнадцать минут раньше, что тоже, конечно, является своего рода непунктуальностью. Это свидание интересовало меня по двум причинам. Может, удастся узнать еще что-нибудь, касающееся так называемого Эмиля Зомбека, точнее, человека, задушенного в сейфе. И второй причиной было то, что мне просто хотелось увидеться с Галиной.
Она пришла вовремя, сияющая и веселая. У нее была хорошая улыбка, улыбка маленькой девочки, которая что-то натворила и хочет, чтобы другие не придавали этому особого значения.
— Я рада, что вы пришли, — начала она. — А вы довольны? Мы должны чаще встречаться. Правда?
— Не знаю, что можно назвать правдой, — сказал я. — У Марека, вашего жениха, была бы на этот счет другая «правда».
— Жених — это ужасное слово! Очень скучное и старомодное. Сейчас женихов уже не бывает.
— Я немного старомоден.
— Но ведь в вашем распоряжении современнейшие средства раскрытия преступлений! Противоречие. Вы должны осовремениться.
— И что тогда будет с вашим парнем?
— А что с ним должно стать? Я скучаю без мужского общества. Люблю нравиться и люблю, чтобы мне об этом говорили. Вы вот мне еще ничего приятного не сказали.
— Может, и сказал бы, если бы не этот Марек.
Ее рассмешило мое возражение. Я сказал это для того, чтобы как-нибудь поддержать разговор; мне совершенно не хотелось говорить о Мареке, я думал только о Галине.
— Разве я виновата, — спросила она, — что его забрали в армию? И вообще, влюбленных парней нельзя призывать на службу. Потому что любовь может пройти. В военном билете так надо было бы писать: «как жених подлежит переводу в запас».
Мы вошли в парк и двинулись по аллее, параллельной улице Красиньского. Другие дорожки размокли от дождя, который шел всю ночь, а Галина не хотела портить свои выходные туфли.
На чердаке возвышающегося над прочими строениями дома перед узким вырезом окошка стоит мужчина с коротким итальянским карабином в руках. На стволе оружия укреплен оптический прицел. Вот мужчина поднимает карабин и прикладывает его к плечу.
В прицеле, размеченном делениями, видно густую листву деревьев, потом лицо капитана Вуйчика и лицо Галины. Ствол карабина следует за этими лицами. Вот капитан поворачивается к девушке, та останавливается и закрывает своей головой его лицо. В прицеле появляется ее старательно уложенная прическа. Руки мужчины затянуты в черные кожаные перчатки, палец соскальзывает со спускового крючка и отдыхает на ограждающей его металлической скобе.
Мы останавливаемся в конце боковой дорожки.
— Вы, кажется, обещали сообщить мне нечто важное? — спросил я.
— Да, но только, я думаю, это уже не имеет никакого значения. Можете расценивать мое обещание как повод… встретиться с вами.
— И все-таки, мне хотелось бы услышать…
— Это действительно пустяк, пан капитан. Я должна была давно об этом сказать…
— О чем?
— О той открытке, с которой пан Эмиль отклеил для меня марку с котом. Я не знала, что там было написано. Текст был короткий, всего восемь или десять слов. Забыла вам только сказать, что на открытке был вид Гдыни или Хеля, во всяком случае, — морской. Довольно пошлый: бурное море, кусочек пляжа с дюнами, вдали какой-то корабль и, конечно, чайки над волнами.
Чердак высокого дома. Ствол карабина медленно перемещается вправо, затем влево. В прицеле отчетливо видны увеличенные оптикой головы капитана и Галины, выступающие из-за большого дерева на повороте аллеи. Ствол останавливается, палец снова касается спускового крючка. В этот момент лица капитана и Галины заслоняются головами проходящей мимо парочки. Палец вновь расслабляется и отодвигается от крючка.